В продолжение предыдущего поста дополню анализ положений Постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» (далее – Постановление), разъясняющих и конкретизирующих новые нормы главы III.2 Закона о банкротстве.
1. Разница между действиями (бездействием), вследствие которых должник признан банкротом (ранее действовавшая ст. 10 Закона о банкротстве) и действиями (бездействием), повлекшими невозможность полного погашения требований кредиторов (ст. 61.11 Закона о банкротстве)
Ранее ст. 10 Закона о банкротстве оперировала понятием «ответственность за действия (бездействие), вследствие которых должник был признан несостоятельным (банкротом)». Теперь субсидиарная ответственность наступает за действия (бездействие), повлекшие «невозможность полного погашения требований кредиторов» (ст. 61.11 Закона о банкротстве). С одной стороны, формулировки очень похожи. Собственно, банкротство, как правило, влечет невозможность рассчитаться с кредиторами в полном объеме (за исключением крайне редких случаев, когда в результате мероприятий, проведенных в процедурах банкротства, конкурсная масса пополняется настолько, что возможно рассчитаться со всеми кредиторами, но это, скорее, из области фантастики, к сожалению).
Если обратить внимание на то, как называет ВС РФ в Постановлении случаи, при которых, пока не доказано иное, предполагается, что полное погашение требований кредиторов невозможно вследствие действий (бездействия) контролирующего должника лица, перечисленных в п. 2 ст. 61.11Закона о банкротстве, в своем большинстве повторяющих нормы ранее действовавшей ст. 10 Закона о банкротстве, то это именно «презумпции доведения до банкротства» (пункт 19 Постановления). Однако понятие главы III.2 Закона о банкротстве «ответственность за действия (бездействие), вследствие которых невозможно полное удовлетворение требований кредиторов» шире, чем доведение до банкротства, поскольку включает ситуации, когда должник стал не в состоянии рассчитаться по своим обязательствам не вследствие действий (бездействия) контролирующего должника лица, однако после этого оно совершило действия (бездействие), существенно ухудшившие финансовое положение должника (подп. 2 п. 12 ст. 61.11 Закона о банкротства, пункт 17 Постановления). Иными словами, речь идет о действиях, которые не довели компанию до банкротства (поскольку тому виной стали другие обстоятельства, будь то недобросовестные действия третьих лиц или ухудшение финансового состояния компании вследствие объективных экономических причин), но привели, тем не менее, к невозможности полного погашения требований кредиторов.
При этом интересно, что до внесения в Закон о банкротстве приведенной нормы подп. 2 п. 12 ст. 61.11 уже была практика привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих лиц за действия, существенно ухудшившие финансовое положение должника, в частности когда собственником имущества унитарного предприятия изымается имущество должника, и фактически таким образом полностью останавливается деятельность предприятия при уже возникших признаках объективного банкротства. Например, в п. 1.8 Письма ФНС России от 29.06.2017 № СА-4-18/12520@ «О направлении обзора судебных актов» приводится дело со следующими обстоятельствами:
«У должника на момент изъятия котельной имелись отрицательная величина чистых активов и тенденция роста кредиторской задолженности. Администрация обладала информацией о финансовом положении должника, однако не приняла меры по выделению денежных средств на покрытие убытков и погашение задолженности должника, а также решение о ликвидации должника в порядке статьи 15 Федерального закона от 14.11.2002 № 161-ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях». В результате вынесения главой администрации постановлений от 22.04.2011 № 30 и от 10.05.2012 № 41 у должника изъято имущество, составляющее большую часть основных средств Предприятия. При этом администрация, как собственник указанного имущества, при наличии большой кредиторской задолженности у Предприятия, в том числе перед поставщиками топлива для производства тепла в спорной котельной, не наделила должника иным имуществом, которое Предприятие могло бы использовать для выполнения уставной деятельности и расчетов с кредиторами».
Есть, правда, и иная позиция судов. Например, в определении Верховного Суда РФ от 01.09.2016 № 302-ЭС16-10211 по делу № А19-6467/2007 об отказе в передаче кассационной жалобы для рассмотрения Экономической коллегией ВС РФ указано, что «незаконность изъятия администрацией имущества в данном случае не является основанием для привлечения администрации к субсидиарной ответственности, поскольку деятельность должника носила убыточный характер задолго до этого изъятия».
На мой взгляд, внесение в Закон о банкротстве правила подп. 2 п. 12 ст. 61.11 говорит о том, что при рассмотрении заявлений, поданных до 01.07.2017 (см. п. 3 ст. 4 Закона № 266-ФЗ), судами должна применяться первая из приведенных правовых позиций (собственник имущества унитарного предприятия не может при наличии признаков банкротства изъять имущество и остановить деятельность предприятия, поскольку в противном случае это будет являться причиной невозможности рассчитаться с кредиторами и повлечет субсидиарную ответственность собственника имущества должника). Однако необходимо учитывать правила пункта 17 Постановления о том, что если из-за действий (бездействия) контролирующего лица, совершенных после появления признаков объективного банкротства, произошло несущественное ухудшение финансового положения должника, такое контролирующее лицо может быть привлечено к гражданско-правовой ответственности в виде возмещения убытков по иным, не связанным с субсидиарной ответственностью основаниям.
2. Понятие контролирующего лица – ориентиры, данные Верховным Судом РФ
Нормы ст. 61.10 Закона о банкротстве содержат немало конкретных примеров того, как может достигаться возможность контролирующего лица определять действия должника. В частности, согласно подп. 3 п. 2 ст. 61.10 Закона о банкротстве возможность определять действия должника может достигаться в силу должностного положения (например, замещения должности главного бухгалтера, финансового директора должника). Важно, что применительно к понятию контролирующего лица ВС РФ дает общие ориентиры, а именно что необходимым условием отнесения лица к числу контролирующих должника является наличие у него фактической возможности давать должнику обязательные для исполнения указания или иным образом определять его действия (пункт 3 Постановления). Соответственно, контролирующими лицами не могут быть признаны по умолчанию ни главный бухгалтер, ни выгодоприобретатель по сделке, ни лицо, имеющее долю в капитале должника менее 50 %. Об этом говорится в пунктах 3 и 5 Постановления. При этом Законом установлены три опровержимые презумпции наличия контроля над деятельностью должника (п. 4 ст. 61.10 Закона о банкротстве). То есть, к примеру, лицу, которое обладает более 50 % акций (долей) должника необходимо доказать, что у него не было фактической возможности давать должнику обязательные указания, чтобы суд не признал его контролирующим. Однако в случае с главным бухгалтером доказывать наличие у такого лица возможности фактического контроля должно лицо, которое просит суд привлечь его к ответственности.
3. Ответственность за несохранность документации и отсутствие в реестрах обязательных сведений о должнике
По сравнению со ст. 10 Закона о банкротстве в п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве содержится две новых презумпции доведения до банкротства, связанных с искажением (утратой) документации и данных должника – случаи утраты или искажения документов, хранение которых являлось обязательным в соответствии с законодательством Российской Федерации о соответствующих видах юридических лиц и о рынке ценных бумаг, и невнесение на дату возбуждения дела о банкротстве подлежащих обязательному внесению (либо внесение недостоверных) сведений в ЕГРЮЛ и ЕФРСФДЮЛ (подп. 4 и 5 п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве соответственно).
Несмотря на то что только применительно к ранее закрепленному в ст. 10 ГК РФ основанию привлечения к ответственности за отсутствие в документах бухгалтерского учета и (или) отчетности информации о должнике или ее искажении (подп. 2 п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве), в законе указано, что для привлечения к субсидиарной ответственности необходимо, чтобы это влекло существенные затруднения проведения процедур, применяемых в деле о банкротстве, такое же правило установлено и в пункте 24 Постановления в отношении двух других презумпций доведения до банкротства, связанных с отсутствием или искажением документации и информации о должнике (подп. 4 и 5 п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве). Это очень логичное и правильное разъяснение. Конечно, само по себе отсутствие, например, в ЕГРЮЛ сведений о должнике не может повлечь такую меру, как возложение обязанности отвечать по всему реестру на контролирующее лицо.
В целом толкование новых норм о субсидиарной ответственности, данное ВС РФ, было необходимым. Однако некоторые вопросы применения положений главы III.2 Закона о банкротстве остались без внимания высшей судебной инстанции. Так, в Постановление не попали разъяснения относительно действия новых норм о субсидиарной ответственности во времени. В Законе № 266-ФЗ указано, что рассмотрение заявлений о привлечении к субсидиарной ответственности, предусмотренной ст. 10Закона о банкротстве (в редакции, действовавшей до 01.07.2017), которые поданы с 01.07.2017, производится по правилам Закона о банкротстве в редакции Закона № 266-ФЗ. На мой взгляд, это относится к процессуальным нормам, например, об уменьшении размера ответственности номинального руководителя, стимулирующем вознаграждении арбитражного управляющего и т.д. При этом в силу ч. 1 ст. 4 ГК РФ положения главы III.2 Закона о банкротстве в части новых оснований привлечения к ответственности, которые ранее не выводились из ст. 10 Закона о банкротстве на уровне судебной практики, применяться к действиям (бездействию) контролирующих лиц, совершенных до 01.07.2017, не должны. Однако есть и некоторые «пограничные нормы». Например, не совсем понятно, как определяется период контроля применительно к конкретным лицам при подаче заявления о привлечении к ответственности после 01.07.2017 – три года до возникновения признаков банкротства или три года до возбуждения дела о банкротстве. Полагаю, что в силу той же нормы ч. 1 ст. 4 ГК РФ решение должно приниматься в пользу второго варианта.
Постановление Пленума ВАС РФ от 12 октября 2006 г. N 53 «Об оценке
арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком
налоговой выгоды» в соотношении с судебными доктринами разграничения
оптимизации налогообложения и уклонения от уплаты налогов
Рост числа оптимизационных схем, с одной стороны, фискальная политика государства, с другой, остро ставят вопрос о необходимости существования четкого и детально проработанного механизма разграничения оптимизации налогообложения как правомерного действия налогоплательщика в рамках реализации принадлежащих ему субъективных прав и уклонения от уплаты налогов как противоправного и уголовно наказуемого деяния.
Деятельность по разграничению оптимизации налогообложения и уклонения от уплаты налогов осуществляет государство в лице соответствующих органов, чтобы признать те или иные действия налогоплательщика соответствующими закону или, напротив, квалифицировать их как правонарушение или преступление. Однако разграничивать оптимизацию налогообложения и уклонение от уплаты налогов должен и налогоплательщик, чтобы более рационально планировать свою деятельность.
Проблема разграничения оптимизации налогообложения и уклонения от уплаты налогов лежит не столько в теоретической, сколько в практической плоскости и не затрагивает общих проблем допустимости оптимизации налогообложения.
Столь актуальное для современной России решение этого вопроса в практике стран с длительной налоговой историей (Великобритания, США) идет по пути разработки специальных судебных доктрин, на основе которых и происходит квалификация сделки как направленной на достижение экономически обоснованного результата или преследующей цель исключительно экономии на налоге.
В теории налогового права выделяют следующие доктрины: «существо над формой», «деловая цель», «сделка по шагам».
Отсутствие в России прецедентного права делает невозможным безоговорочное перенесение зарубежного опыта в части применения судебных доктрин в российской правовой действительности.
Отдельные положения этих доктрин находили свое отражение в судебных актах, их элементы встречаются и в нормах Налогового кодекса РФ (далее — НК РФ).
Но отсутствие отдельного документа, который бы содержал своеобразную квинтэссенцию критериев разграничения законной оптимизации налогообложения и противоправного уклонения от уплаты налогов, создавало ситуацию квалификации налоговыми органами сходных действий налогоплательщиков в одних случаях как соответствующих нормам НК РФ, в других — как нарушающих их. Неоднородной была и судебная практика по аналогичным вопросам.
Решением проблемы стало принятие Постановления Пленума ВАС РФ от 12 октября 2006 г. N 53 «Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды» (далее — Постановление), в котором впервые закреплены четкие критерии, позволяющие разграничить законную оптимизацию налогообложения и противоправное уклонение от уплаты налогов.
В ситуации, когда проблема оптимизации налогообложения является одной из приоритетных, принципиально то, что подобные критерии нашли свое отражение не в теории и даже не в правоприменительной практике, а в акте столь высокого уровня. В силу п. 2 ст. 13 Федерального конституционного закона от 28 апреля 1995 г. N 1-ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации» Пленум ВАС РФ принимает постановления, обязательные для арбитражных судов, а следовательно, для налоговых органов и налогоплательщиков, обращающихся за разрешением споров в арбитражный суд, что делает применение обозначенных критериев обязательными для всех участников налоговых правоотношений и отношений, складывающихся в ходе последующего судебного разбирательства.
Несмотря на диаметрально противоположные оценки Постановления — от оптимистичных*(1) до весьма скептических*(2), — его принятие является безусловным шагом вперед.
Высший Арбитражный Суд РФ, отказавшись от оценочной характеристики «недобросовестности» налогоплателыщика в пользу экономически детерминированной налоговой выгоды, предлагает два основных критерия оценки ее обоснованности.
Так, в соответствии с п. 3 Постановления в случаях, если для целей налогообложения учтены операции не в соответствии с их действительным экономическим смыслом или учтены операции, не обусловленные разумными экономическими или иными причинами (целями делового характера), налоговая выгода может быть признана необоснованной.
Указанный тезис Постановления соответствует по своему содержанию судебной доктрине «деловая цель», смысл которой сводится к тому, что сделка, направленная исключительно на уменьшение налогов, но не имеющая под собой разумной, экономически обоснованной, необходимой и достаточной деловой (хозяйственной) цели, может быть признана недействительной. При этом для предупреждения уклонения от уплаты налогов получаемая налоговая экономия не признается деловой целью сделки.
Недопустимость учета налоговой выгоды в качестве самостоятельной деловой цели прямо установлена и подп. 2 п. 9 Постановления.
В свою очередь, сделка, направленная исключительно на уменьшение налогов, но не имеющая под собой разумной, экономически обоснованной, необходимой и достаточной деловой цели, есть не что иное, как мнимая сделка, т.е. сделка, совершенная лишь для вида, без намерения создать обычные для такой сделки правовые последствия. Пункт 1 ст. 170 Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ) предусматривает, что такая сделка ничтожна.
Другим способом признания налоговой выгоды обоснованной, а следовательно, действий налогоплательщика соответствующими требованиям законодательства и не содержащими признаков состава налогового правонарушения является их оценка на предмет наличия связи между полученной налоговой выгодой и осуществлением реальной предпринимательской или иной экономической деятельности.
Пунктом 7 Постановления установлено, что если суд на основании оценки представленных налоговым органом и налогоплательщиком доказательств придет к выводу о том, что налогоплательщик для целей налогообложения учел операции не в соответствии с их действительным экономическим смыслом, то суд определит объем прав и обязанностей налогоплательщика исходя из подлинного экономического содержания соответствующей операции.
Настоящий подход Высшего Арбитражного Суда РФ корреспондирует доктрине «существо над формой». Концепция, лежащая в ее основе, состоит в том, что юридические последствия, вытекающие из сделки, определяются в большей степени ее существом, нежели формой. Таким образом, если форма сделки не соответствует отношениям, которые фактически реализуются между сторонами по сделке, то налоговые последствия определяются в соответствии с реально возникшими между сторонами отношениями.
Установленная Высшим Арбитражным Судом РФ в данном случае необходимость определять объем прав и обязанностей налогоплательщика, исходя из подлинного экономического содержания соответствующей сделки, соответствует понятию притворной сделки, закрепленному п. 2 ст. 170 ГК РФ.
Системная связь критериев, предложенных Высшим Арбитражным Судом РФ для отграничения правомерных действий налогоплательщика от действий, нарушающих нормы НК РФ, с положениями ГК РФ, безусловно, свидетельствует в пользу их правовой обоснованности; наличие аналогий с правоприменительным опытом зарубежных стран говорит об их целесообразности.
Вместе с тем, несмотря на значительный положительный эффект Постановления, многие проблемы остаются нерешенными.
В судебной практике возникают ситуации, когда одна и та же правовая позиция Высшего Арбитражного Суда РФ, сформулированная в Постановлении, становится обоснованием как правомерности действий налогового органа по доначислению сумм налога, начислению пени и штрафа, так и аргументацией обоснованности налоговой выгоды, а следовательно, правомерности действий налогоплательщика.
Так, предложенная Высшим Арбитражным Судом РФ характеристика действий налогоплательщика с позиций его осмотрительности или неосмотрительности порождает на практике целый ряд проблем и противоречий.
К примеру, сделки налогоплательщика с контрагентом, отсутствующим по своему юридическому адресу, в некоторых случаях квалифицируются судами как совершенные с должной осмотрительностью, со ссылкой на тот факт, что недобросовестность третьих лиц сама по себе не может свидетельствовать об отсутствии у налогоплательщика права на получение налоговой выгоды. Подобный подход, в частности, прослеживается в постановлении Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 16.01.07 по делу N А55-13065/2006.
В постановлении Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 16.01.07 по делу N А55-7175/2007 сделан иной вывод: действия налогоплательщика по заключению сделок с контрагентами, отсутствующими по указанным в счетах-фактурах адресам, признаются неосмотрительными, а, следовательно, полученная им налоговая выгода — необоснованной.
Отсутствие четких критериев реальности предпринимательской или иной экономической деятельности порождает определенные противоречия при установлении судом наличия деловой цели в действиях налогоплательщика.
К примеру, постановлением Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 25.12.06 по делу N А55-9160/2006 признана не имеющей разумной деловой цели, а, значит, направленной единственно на получение налоговой выгоды по налогу на добавленную стоимость система расчетов и передача товаров по цепочке поставщиков ЗАО «ВТК «Камаз».
С другой стороны, признаны соответствующими налоговому законодательству действия юридического лица по реализации товара на экспорт и последующему возмещению налога на добавленную стоимость из бюджета со ссылкой на наличие экономического эффекта такой деятельности, а как следствие, и наличие разумной деловой цели (постановление Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.08.07 по делу N А65-3674/2007).
Установленный подп. 3 п. 1 Постановления факт представления налогоплательщиком в налоговый орган всех надлежащим образом оформленных документов, предусмотренных законодательством о налогах и сборах, в целях получения налоговой выгоды, как основание для ее получения, также по-разному трактуется на практике.
В ряде случаев представление всех необходимых документов становится безусловным основанием для признания налоговой выгоды обоснованной, а налогоплательщика — добросовестным, в других ситуациях, несмотря на соблюдение формальных требований к необходимым для получения экономии на налоге документам, суд исходит из признания действий налогоплательщика неправомерными, что влечет признание налоговой выгоды необоснованной.
В частности, в постановлении Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 31.08.07 по делу N А65-7946/2007 установлено, что Общество представило все необходимые документы, предусмотренные законодательством о налогах и сборах, в целях получения налоговой выгоды, и это является основанием для ее получения.
Иной подход прослеживается в постановлении Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 16.04.07 по делу N А55-16669/2007, в котором, несмотря на представление налогоплательщиком всех необходимых документов в целях получения налоговой выгоды, его действия признаются неправомерными, а налоговая выгода — необоснованной.
Причина перечисленных противоречий, встречающихся в судебной практике при оценке действия налогоплательщиков на предмет их правомерности, — высокая степень обобщения, использованная Высшим Арбитражным Судом РФ. Представляется, что развитие критериев разграничения уклонения и оптимизации должно идти по пути дифференциации и сужения понятий, максимального отхода от оценочных, нравственно-этических понятий.
Е.Б. Дьяченко,
помощник судьи одиннадцатого
арбитражного апелляционного суда
«Апелляция. Арбитражные споры», N 2, июль-декабрь 2007 г.
————————————————————————-
*(1) Мосин Е.Ф. Доктрина обоснованной налоговой выгоды // Ваш налоговый адвокат. 2007. N 5. С. 56.
*(2) Пепеляев С.Г. Преодолевая кризис законности // Налоговед. 2006. N 11. С. 44.
Документ предоставлен КонсультантПлюс
АРБИТРАЖНЫЙ СУД МОСКОВСКОГО ОКРУГА
ОБЗОР
судебной практики по делам о получении необоснованной
налоговой выгоды (применение постановления Пленума Высшего
Арбитражного Суда Российской Федерации от 12.10.2006 N 53
«Об оценке арбитражными судами обоснованности получения
налогоплательщиком налоговой выгоды»)
Введение
Во исполнение пункта 3.14 плана работы Арбитражного суда Московского округа на 2-е полугодие 2017 года проведены изучение и анализ практики по делам о получении необоснованной налоговой выгоды (применение постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12.10.2006 N 53 «Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды»).
В соответствии с утвержденной 26.07.2017 программой обобщения, целью изучения судебной практики является установление единообразных подходов при рассмотрении судом кассационной инстанции споров по делам о получении необоснованной налоговой выгоды с учетом действующего постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12.10.2006 N 53 «Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды».
Указанной программой обобщения установлены вопросы, подлежащие освещению в рамках данного обзора:
Необоснованная налоговая выгода и критерии ее определения применительно к пунктам 3, 4, 5 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12.10.2006 N 53 «Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды»;
Критерии оценки доказательств, подтверждающих или опровергающих применение необоснованной налоговой выгоды;
Последствия выявления необоснованной налоговой выгоды для исчисления налога на прибыль и налога на добавленную стоимость (НДС);
Оценка размера налоговых обязательств в случае непринятия документов, но при наличии реальности операций (пункты 4, 7 постановления Пленума ВАС РФ от 12.10.2006 N 53 «Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды»).
Период, за который проведено изучение и анализ судебной практики: второе полугодие 2015 года — первое полугодие 2017 года.
При проведении работы по изучению и анализу судебной практики учитывались два существенных момента.
Правовые позиции, сформулированные в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12.10.2006 N 53 «Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиками налоговой выгоды», основывались на оценке Пленумом фактических обстоятельств и доказательств, содержащихся в изученных и обобщенных им арбитражных делах, и принятых в результате их рассмотрения судебных актах.
С одной стороны, оценка доказательств и обстоятельств всегда остается на усмотрение суда и в этом смысле не поддается регулированию. С другой стороны, в полномочия суда кассационной инстанции не входит оценка и переоценка доказательств и обстоятельств дела. Тем не менее, важность проведенной работы заключается в возможности выявить подходы и критерии, выработанные практикой суда при рассмотрении дел с применением вышеуказанного постановления. Именно единообразие подходов и критериев оценки, в том числе при оценке арбитражными судами первой и апелляционной инстанций обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды, обеспечивает непротиворечивость судебной практики, стабильность принятых судебных актов и предсказуемость для сторон правового исхода спора.
Еще один момент, который имеет существенное значение для настоящей работы, заключается в том, что 18.07.2017 был принят Федеральный закон N 163-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Налогового кодекса Российской Федерации» (далее — Закон N 163-ФЗ). Изменения вступили в действие с 19.08.2017, в связи с чем в судебной практике, вошедшей в данное обобщение, положения нового законодательства не применялись.
При этом с учетом изменений законодательства актуальным остается вопрос о возможности применения выработанных практикой подходов при новом правовом регулировании.
Обзор подготовлен с участием заведующей сектором гражданского права, гражданского и арбитражного процесса Института государства и права Российской академии наук (далее — ИГП РАН), доктора юридических наук, профессора Абовой Тамары Евгеньевны, главного научного сотрудника ИГП РАН, доктора юридических наук Шебановой Надежды Александровны, научного сотрудника ИГП РАН, кандидата юридических наук Костяковой Елены Анатольевны.
1. Нереальность выполнения работ конкретными контрагентами (выбор которых проведен без должной осмотрительности), подтвержденная представленными в материалы дела доказательствами, влечет неблагоприятные последствия для налогоплательщика. Такие последствия не могут быть перенесены на бюджет посредством уменьшения налоговых обязательств.
Общество обратилось в суд с заявлением о признании недействительным решения о привлечении к ответственности за совершение налогового правонарушения в части доначисления налога на прибыль организаций, доначисления налога на добавленную стоимость, начисления соответствующих пеней и штрафов.
Решением суда первой инстанции от 12.12.2015, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции от 14.04.2016, заявление удовлетворено частично: признано недействительным решение о привлечении к ответственности за совершение налогового правонарушения в отношении двух контрагентов. В остальной части заявления о признании недействительным решения в отношении третьего контрагента отказано.
Суд первой инстанции пришел к выводу о том, что хозяйственные отношения заявителя с двумя контрагентами носили реальный характер и документально подтверждены; результаты хозяйственной деятельности отражены обществом в бухгалтерском и налоговом учете в соответствии с их действительным экономическим смыслом; указанные контрагенты общества не относятся к недобросовестным налогоплательщикам.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции. Суд кассационной инстанции данные судебные акты отменил в части признания недействительным решения налогового органа о доначислении налога на добавленную стоимость в отношении двух контрагентов, в удовлетворении заявления в указанной части отказал. В остальной части судебные акты оставлены без изменения.
Суд округа указал, что суды первой и апелляционной инстанций, исследовав и оценив представленные в материалы дела доказательства, отклонили доводы налогового органа о получении налогоплательщиком необоснованной налоговой выгоды исходя из формального соответствия представленных налогоплательщиком документов статьям 169, 171, 172, 252 Налогового кодекса Российской Федерации (далее по тексту — НК РФ) и законодательству о бухгалтерском учете.
Вместе с тем, суды не учли, что отсутствие необходимых условий для достижения результатов соответствующей экономической деятельности в силу отсутствия управленческого или технического персонала, основных средств, производственных активов, транспортных средств, а также с учетом использования субподрядчиков, также не имеющих персонала и основных средств, свидетельствует о нереальности хозяйственной операции, и в силу пунктов 4, 5, 6 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12.10.2006 N 53 «Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды» полученная налогоплательщиком налоговая выгода не может быть признана обоснованной. При этом судами не учтено, что работы (услуги) реально произведены (оказаны) иными организациями.
Кроме того, в хозяйственных отношениях с данными организациями налогоплательщик не проявил достаточной осмотрительности при заключении сделок, поскольку не проверил деловую репутацию организаций и наличие у них условий для достижения результатов соответствующей экономической деятельности.
Неблагоприятные последствия недостаточной осмотрительности в предпринимательской деятельности ложатся на лицо, заключившее такие сделки, и не могут быть перенесены на федеральный бюджет посредством уменьшения налоговых обязательств и осуществления необоснованных выплат, а в случае недобросовестности контрагентов на покупателя (заказчика) ложатся негативные последствия в рамках налоговых правоотношений, поскольку в силу требований налогового законодательства он лишается возможности произвести налоговые вычеты либо воспользоваться льготным порядком исчисления налогооблагаемой базы ввиду отсутствия надлежаще оформленных первичных бухгалтерских документов.
(Постановление АС МО от 25.07.2016 по делу N А40-71628/2015).
Примечание: по аналогичным основаниям постановлением АС МО от 26.07.2016 отменены судебные акты первой и апелляционной инстанций по делу N А40-95285/2015; постановлениями АС МО от 29.06.2017 по делу N А40-173845/2015, от 11.05.2017 по делу N А40-148873/2015 по аналогичным основаниям оставлены без изменения судебные акты двух нижестоящих инстанций.
2. Налогоплательщик не имеет права отнесения на расходы затрат по контрагенту, который не оказывал соответствующих услуг, если представленными доказательствами подтверждается, что результат услуг налогоплательщик получил самостоятельно, без привлечения контрагента.
Общество обратилось в суд с заявлением о признании недействительным решения налогового органа о привлечении его к ответственности за совершение налогового правонарушения (с учетом принятого судом изменения требований).
Решением суда первой инстанции от 31.12.2014, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции от 10.04.2015, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Суд кассационной инстанции оставил судебные акты первой и апелляционной инстанций без изменения, указав, что суды первой и апелляционной инстанций оценили все имеющиеся доказательства по делу и учли, что доводы налогового органа в их совокупности и взаимосвязи с иными обстоятельствами дела, в частности, указанными в пункте 5 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12.10.2006 N 53 «Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды», являются обстоятельствами, свидетельствующими о получении налогоплательщиком необоснованной налоговой выгоды.
Отказывая в удовлетворении заявленных требований, судебные инстанции исходили из установленных фактических обстоятельств.
Между обществом (заказчик) и индивидуальным предпринимателем (исполнитель) заключены договоры, в соответствии с которыми исполнитель принимает на себя обязательства по выполнению комплекса услуг в целях организации участия заказчика в различных семинарах (конференциях).
В подтверждение понесенных затрат, обществом представлены договоры и акты сдачи-приемки выполненных работ. Указанные документы подписаны со стороны исполнителя индивидуальным предпринимателем.
Налоговым органом в ходе анализа расширенной банковской выписки установлено, что на расчетный счет индивидуального предпринимателя перечислялись денежные средства только от общества (по договорам), при этом доходы указанного лица состояли только из денежных средств, полученных от общества. Факт перечисления значительной (многомиллионной) суммы достоверно установлен.
Налоговый орган пришел к выводу, что общество и индивидуальный предприниматель являются аффилированными лицами, поскольку учредителем общества является иностранное юридическое лицо, имеющее представительство в городе Москве. При этом генеральный директор общества является главой представительства данной организации в городе Москве, а физическое лицо — индивидуальный предприниматель, с которым заключены договоры на выполнение работ, связанных с проведением конференций, является действующим сотрудником представительства общества-заказчика в городе Москве.
Проанализировав проведенные налоговым органом в ходе проверки протоколы допросов, имеющиеся в материалах дела, суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу о том, что данные доказательства подтверждают недостоверность и противоречивость представленных обществом отчетов по проведенным конференциям.
Также судами приняты во внимание показания физического лица о том, что в качестве индивидуального предпринимателя оно зарегистрировалось только лишь для оказания обществу услуг по организации и проведению семинаров и конференций, а также то, что до регистрации предпринимателя проведением таких мероприятий занималось представительство общества, в котором данное физическое лицо работает с 1998 года по настоящее время, при этом в обязанности данного лица входила организация проведения таких семинаров и конференций. Указанные обстоятельства свидетельствуют об отсутствии необходимости приобретать данную услугу у индивидуального предпринимателя, в связи с тем, что трудовые ресурсы общества позволяли осуществлять такие мероприятия в обособленных подразделениях самостоятельно, что и имело место.
Суды, проанализировав в совокупности вышеперечисленные обстоятельства, установили направленность действий налогоплательщика на искусственное увеличение расходов в целях налогообложения.
(Постановление АС МО от 20.07.2015 по делу N А40-113039/2014).
3. Формальное соответствие документов требованиям налогового законодательства не является достаточным основанием для учета понесенных затрат в составе расходов при исчислении налога на прибыль и в составе вычетов при исчислении налога на добавленную стоимость, если имеются доказательства того, что налогоплательщик фактически не понес эти затраты или понес их в меньшем размере, создав фиктивный документооборот. Обстоятельства получения налоговой выгоды оцениваются судом в их совокупности и взаимной связи с учетом результатов проверок представленных документов, а также деятельности предприятий — контрагентов.
Общество обратилось в суд с заявлением о признании недействительным решения налогового органа о привлечении к ответственности за совершение налогового правонарушения в части неправомерно доначисленных налога на прибыль и пени.
Решением суда первой инстанции от 24.10.2016, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции от 13.12.2016, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Суды исходили из доказанности налоговым органом совокупности обстоятельств, подтверждающих отсутствие хозяйственных отношений общества со спорным контрагентом, недостоверности сведений, содержащихся в первичных документах, направленности действий общества на получение необоснованной налоговой выгоды.
Суд кассационной инстанции, оставляя данные судебные акты без изменения, указал, что представление в налоговый орган первичных документов не влечет автоматического учета понесенных затрат в составе расходов в целях налогообложения прибыли, а также применения налоговых вычетов, а является лишь основанием для подтверждения факта реальности хозяйственных операций и уплаты налогов, в связи с чем при решении вопроса о правомерности учета понесенных затрат в составе расходов в целях налогообложения прибыли, а также применения налогоплательщиком налоговых вычетов учитываются результаты проведенных налоговыми органами проверок достоверности и непротиворечивости представленных документов, а также предприятий — контрагентов.
Суд округа также указал, что в случае, если налоговым органом представлены доказательства того, что в действительности контрагенты хозяйственных операций не осуществляли, в систему сделок и взаиморасчетов были вовлечены юридические лица, зарегистрированные по несуществующим адресам, схема взаимодействия контрагентов указывает на их цель получение необоснованной налоговой выгоды, судам не следует ограничиваться проверкой формального соответствия представленных налогоплательщиком документов требованиям НК РФ, а необходимо оценить все доказательства по делу в совокупности и взаимной связи для исключения внутренних противоречий и расхождений между ними.
Условием для признания задекларированных затрат в составе расходов налогоплательщика является возможность на основании имеющихся документов сделать однозначный вывод о том, что затраты фактически понесены именно в заявленной сумме.
Отказ в получении налоговых выгод является следствием наличия в документах налогоплательщика недостоверных и противоречивых сведений. В целях подтверждения обоснованности заявленных налоговых выгод должна быть установлена их объективная предметная взаимосвязь с фактами и результатами реальной предпринимательской и иной экономической деятельности, что служит основанием для вывода о достоверности представленных первичных документов, в том числе в части сведений об участниках и условиях хозяйственных операций.
(Постановление АС МО от 29.03.2017 по делу N А40-137468/2016).
4. При реальности произведенного исполнения по сделке, вывод о недостоверности счетов-фактур, подписанных не лицами, значащимися в учредительных документах поставщиков в качестве руководителей этих обществ, не может в отсутствие иных обстоятельств рассматриваться в качестве основания для признания налоговой выгоды необоснованной.
Решением суда первой инстанции от 27.10.2016 отказано в удовлетворении требований о признании незаконным решения налогового органа, которым заявитель привлечен к ответственности, предусмотренной пунктом 1 статьи 122 НК РФ в виде взыскания штрафных санкций, недоимки по налогу на прибыль, НДС, пени.
Постановлением суда апелляционной инстанции от 02.02.2017 указанное решение суда отменено, заявленные требования удовлетворены, поскольку суд апелляционной инстанции пришел к выводу о том, что налоговым органом не представлено доказательств того, что отношения заявителя со спорным контрагентом формальны, налоговая выгода является единственной или превалирующей целью их оформления. В материалы дела не представлено доказательств, какая использована схема взаимодействия, направленная на получение необоснованной налоговой выгоды, осуществлены ли фиктивные операции, наличие у налогоплательщика при заключении и исполнении сделки умысла, направленного не на получение дохода от предпринимательской деятельности при условии, что реальность финансово-хозяйственных операций и факт оплаты документально подтвержден и налоговым органом не отрицается.
Суд кассационной инстанции судебный акт апелляционной инстанции оставил без изменения.
При этом суд округа исходил из установленных судом первой инстанции обстоятельств и соответствия им выводов суда апелляционной инстанции. В частности, было установлено, что имела место реальная поставка товара налогоплательщику его поставщиком. Оплата за товары, приобретенные у данного контрагента, производилась в безналичном порядке, товары оприходованы, зачислены на баланс и подвергались списанию по мере использования в производстве работ, что отражено в документах бухгалтерской отчетности, предоставленной обществом в доказательство отсутствия признаков нереальности проведенных хозяйственных операций.
Представленные обществом в ходе проверки товарные накладные и счета-фактуры подписаны и содержат оттиски печати контрагента. В документах имело место несоответствие подписи должностного лица и расшифровки подписи.
Оценив указанное обстоятельство, суд признал, что представленные обществом счета-фактуры подписаны генеральным директором, а расшифровка подписи (указан учредитель данного юридического лица) является следствием некорректного составления сопроводительных документов со стороны общества-контрагента, которым в свою очередь подтверждены полномочия генерального директора.
Суд признал представленные доказательства достоверными и допустимыми, применил правовой подход, согласно которому неверное заполнение счета-фактуры само по себе без анализа в совокупности с иными документами и обстоятельствами, не может являться безусловным основанием для отказа налогоплательщику в праве на налоговый вычет (постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 20.04.2010 N 18162/09 и от 25.05.2010 N 15658/09).
(Постановление АС МО от 29.05.2017 по делу N А40-98944/2016).
5. Факт движения денежных средств по расчетному счету налогоплательщика не является достаточным доказательством реального исполнения сделки, если имеются доказательства невозможности выполнения работ конкретным контрагентом.
Индивидуальный предприниматель обратился в суд с требованием (с учетом уточнения в порядке статьи 49 АПК РФ) о признании недействительным решения налогового органа в части доначисления налогов, соответствующих сумм пени и штрафа по эпизоду взаимоотношений с контрагентом: в части установления неуплаты налогов и предложения уплатить соответствующую недоимку по единому налогу, уплачиваемому в связи с применением упрощенной системы налогообложения, в части начисления соответствующей суммы пени на указанную недоимку и в части привлечения к налоговой ответственности в виде штрафа.
Решением суда первой инстанции от 29.07.2016, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции от 24.11.2016, в удовлетворении заявленных требований отказано, поскольку суды пришли к выводу о том, что представленными доказательствами подтверждается получение заявителем необоснованной налоговой выгоды.
Суд округа оставил судебные акты первой и апелляционной инстанций без изменения, поскольку признал правомерными выводы о получении налогоплательщиком необоснованной налоговой выгоды в связи с отсутствием достоверных доказательств, подтверждающих реальность хозяйственных операций заявителя именно со спорным контрагентом, что свидетельствует о создании заявителем формального документооборота.
Эти выводы являются результатом исследования и оценки судами представленных сторонами доказательств по взаимоотношениям между заявителем и его контрагентом: договор поставки, товарные накладные, счета-фактуры, банковские выписки, протоколы допросов свидетелей, разрешительная документация на газовое оборудование, сертификаты на продукцию иностранного производства.
Суды трех инстанций исходили из того, что у контрагента не имелось возможности выполнить спорную поставку в связи с отсутствием техники, опыта, управленческого и технического персонала, что свидетельствует о нереальности хозяйственной операции. Наличие движения денежных средств по расчетному счету при доказанности налоговым органом факта невозможности осуществления хозяйственной деятельности данным юридическим лицом не доказывает реальность поставки товара именно этим контрагентом. При заключении с контрагентом договора поставки заявитель руководствовался не целями делового характера, а целями получения необоснованной налоговой выгоды в виде завышения расходов по налогу по упрощенной системе налогообложения без намерения создать правовые последствия от совершения указанной сделки, поскольку совокупность выявленных в ходе проведения выездной налоговой проверки обстоятельств свидетельствует о нереальности исполнения договора.
(Постановление АС МО от 07.03.2017 по делу N А40-59673/2016).
6. В случае выявления искаженного отражения хозяйственных операций в бухгалтерском и налоговом учете (занижение выручки) размер налога на прибыль и НДС может быть определен на основании данных о реальном размере выручки и заявленных в регистрах бухгалтерского учета расходах.
Общество обратилось в суд с требованием о признании недействительным решения налогового органа о привлечении к ответственности за совершение налогового правонарушения.
При проведении выездных налоговых проверок общества, оказывающего услуги общественного питания, налоговый орган установил, что имели место факты сокрытия реальных сведений о доходах (выручке) при составлении отчетности и исчислении налогов, велась «двойная» бухгалтерия.
Решением суда первой инстанции от 18.10.2016, оставленным без изменения постановлениями судов апелляционной инстанции от 26.12.2016 и кассационной инстанции от 22.03.2017, в удовлетворении заявленных требований отказано по следующим основаниям.
Суды исходили из доказанности занижения реальных сведений о доходах (выручке), полученных от реализации услуг общественного питания в налоговой и бухгалтерской отчетности, путем неотражения большей части ежедневно получаемых от клиентов ресторана наличных денежных средств в кассовой книге и вывода их из-под налогообложения и из легального оборота.
Сумма подлежащего уплате обществом НДС и налога на прибыль организаций правомерно определена на основании пункта 7 статьи 31 НК РФ, используя данные о реальном размере выручки и заявленных в регистрах бухгалтерского учета расходах.
(Постановление АС МО от 22.03.2017 по делу N А40-151934/2016).
Примечание: постановлениями АС МО от 16.03.2017 по делу N А40-147580/2016, от 21.03.2017 по делу N А40-151435/2016 по аналогичным основаниям оставлены без изменения судебные акты судов первой и апелляционной инстанций.
7. Размер налоговых обязательств может быть определен расчетным путем в случае, когда достоверно установлена нереальность хозяйственных отношений с конкретным контрагентом.
Налогоплательщик оспорил в суде решение налогового органа, которым доначислены налог на прибыль и НДС, пени и штраф в связи с получением необоснованной налоговой выгоды в виде уменьшения налогооблагаемой базы по налогу на прибыль на суммы расходов, а исчисленного НДС — на суммы вычетов по документам на приобретение товаров у контрагента.
Решением суда первой инстанции от 22.12.2016, оставленным без изменений постановлениями судов апелляционной инстанции от 27.03.2017 и кассационной инстанции от 30.05.2017, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Суды исходили из представленных в материалы дела доказательств невозможности реализации товаров контрагентом, поскольку он не уплачивал налоги, фактически являлся недействующей организацией, не имел необходимых ресурсов для осуществления хозяйственной деятельности — активов, управленческого персонала, сотрудников для осуществления финансово-хозяйственной деятельности, в связи с чем и был впоследствии исключен из ЕГРЮЛ. Суды признали, что поставка товара от имени данного лица в действительности не происходила, составленные документы носят формальный характер.
Судами установлено, что при отсутствии поставки со стороны данного контрагента имела место реальность операций по приобретению и дальнейшей реализации налогоплательщиком спорного товара, но в связи с созданием формального документооборота налоговые обязательства общества определены недостоверно, что привело к завышению размера расходов по налогу на прибыль и налоговых вычетов по НДС.
В соответствии с пунктом 7 постановления Пленума ВАС РФ от 12.10.2006 N 53 «Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды» налоговые обязательства подлежат определению с учетом действительного экономического смысла сделок и реальной стоимости товара. В связи с этим суды признали правильным произведенный инспекцией расчет реальных расходов общества исходя из данных о стоимости ввезенного на территорию Российской Федерации товара, с учетом сделанной поставщиком наценки, а также дополнительных расходов (транспортных, складских, страховых и т.п.).
(Постановление АС МО от 30.05.2017 по делу N А40-181608/2016).
8. В случае установления противоречивости сведений о совершенных сделках, представленных налогоплательщиком и полученных в рамках камеральной налоговой проверки, размер налоговых обязательств определяется на основании документов, подтверждающих характер реальных хозяйственных операций налогоплательщика.
Индивидуальный предприниматель обратился в суд с исковым заявлением о признании недействительным решения налогового органа о привлечении к ответственности за совершение налогового правонарушения.
Решением суда первой инстанции от 07.09.2016, оставленным без изменения постановлениями судов апелляционной инстанции от 16.11.2016 и кассационной инстанции от 13.02.2017, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Судами установлено, что налогоплательщик применял упрощенную систему налогообложения с объектом налогообложения «доходы». При проведении камеральной проверки налоговый орган установил, что на расчетный счет налогоплательщика поступили денежные средства, которые не были включены в налоговую базу, налог с них не исчислен. Налогоплательщик дал объяснения о заемном характере полученных им денежных средств, доказательств чего не представил. В рамках встречной проверки лиц, от которых поступили денежные средства, получены сведения о заключении и исполнении договоров поставки, в рамках которых перечислены спорные денежные средства.
Учитывая противоречивость представленных заявителем документов и полученных в рамках камеральной налоговой проверки сведений, отсутствие документов, подтверждающих фактическое ведение финансово-хозяйственной деятельности заявителя, судами сделан вывод о том, что денежные средства, поступившие на расчетные счета налогоплательщика, являются доходом заявителя от осуществления предпринимательской деятельности.
(Постановление АС МО от 13.02.2017 по делу N А40-117146/2016).
Председатель первого судебного состава
Ю.Л.МАТЮШЕНКОВА
Заместитель председателя суда
Н.О.ОКУЛОВА
Судья первого судебного состава
Д.В.КОТЕЛЬНИКОВ
Начальник отдела обобщения судебной практики,
учета и статистики
И.М.ГРИГОРЬЕВА
Заведующая сектором гражданского права,
гражданского и арбитражного процесса ИГП РАН,
доктор юридических наук, профессор
Т.Е.АБОВА
Главный научный сотрудник ИГП РАН,
доктор юридических наук
Н.А.ШЕБАНОВА
Научный сотрудник ИГП РАН,
кандидат юридических наук
Е.А.КОСТЯКОВА
Новые требования
Постановление пленума Верховного суда от 21 декабря сформулировано значительно аккуратнее. Теперь привлечение контролирующих лиц к субсидиарной ответственности «является исключительным механизмом восстановления нарушенных прав кредитора», и отвечать перед кредиторами должна в первую очередь компания. Тем не менее субсидиарная ответственность по долгам предусмотрена как за несвоевременную подачу руководителями заявления о банкротстве, так и за доведение компании до банкротства.
Обязанность руководителя вовремя заявить о банкротстве компании в случае появления у нее признаков неплатежеспособности существует давно, однако практика привлечения к ответственности за несоблюдение этого правила только появилась. В декабре 2016 года ВС включил два таких дела, инициированных налоговиками, в специальный обзор практики по банкротству. А в июле 2017 года коллегия по экономическим спорам ВС рассмотрела дело экс-гендиректора ООО «Каркас» Сергея Кислухина, вовремя не заявившего о банкротстве компании. Коллегия ВС, направляя дело на новое рассмотрение, потребовала выяснить, мог ли руководитель объективно определить наличие у ООО признаков банкротства.
Этот подход вошел теперь в постановление пленума ВС: руководитель обязан подать в суд заявление о банкротстве компании, если он, действуя добросовестно «в рамках стандартной управленческой практики», может объективно определить наличие признаков кризиса. Руководитель может пытаться вывести компанию из кризиса, не заявляя о банкротстве, но суд освободит его от ответственности лишь на тот период, «пока выполнение его плана являлось разумным с точки зрения обычного руководителя, находящегося в сходных обстоятельствах».
К такой же ответственности могут быть привлечены члены ликвидационной комиссии компании, увидевшие непогашенные долги и не заявившие о банкротстве (в случае если речь идет о ликвидации по решению владельцев). Это должно затруднить «ликвидацию с долгами», когда компании быстро исчезают недобросовестным путем. Освободить ликвидатора от ответственности могут лишь доказательства, что он настаивал на подаче заявления о банкротстве, но не нашел поддержки у ликвидационной комиссии.
Размер ответственности номинального директора может быть уменьшен, если тот раскроет информацию о фактическом руководителе и имуществе, за счет которого можно рассчитаться с кредиторами. Не понесет ответственности и уволившийся руководитель компании, публично и достоверно сообщивший о появлении у нее признаков банкротства. А вот одобрение сделки, невыгодной для компании, коллегиальным органом, напротив, не освободит контролирующее лицо от ответственности за доведение до банкротства. Отвечать как соучастник может и главный бухгалтер компании, если он уничтожал либо фальсифицировал документы.
Упорядочение судебной практики
Постановление пленума ВС отвечает сейчас на многие вопросы, давно возникшие на практике. Например, в 2007 году Арбитражный суд Москвы неожиданно отказал в иске об ответственности экс-руководителей Союзобщемашбанка. Суд решил, что вначале надо оспорить сделки, вызывавшие подозрения, например по выдаче кредитов фирмам-однодневкам. Сейчас и закон, и ВС прямо указывают, что для привлечения к субсидиарной ответственности не требуется признавать недействительными сделки.
Возник также вопрос, можно ли до завершения процесса банкротства определить размер субсидиарной ответственности. В деле Союзобщемашбанка суд решил, что нельзя. Сейчас ВС разъяснил: основания для привлечения к ответственности установить можно заранее, а сумму определить при завершении конкурсного производства.
Фото: Олег Яковлев / РБК
Предъявлять требования к руководителям компаний и контролирующим лицам могут сейчас не только арбитражные управляющие, но и кредиторы, и работники этих компаний. Процедуру доказывания, что лицо обладает контролем над компанией, ВС упростил: истцам достаточно будет косвенных доказательств, опровергнуть которые должно будет само лицо, называемое контролирующим. ВС разрешил также взыскивать с контролирующего лица долги, уже списанные с компании, например как безнадежные. Кроме того, сумма, взыскиваемая с контролирующего лица, может возрасти на 30%, причитающиеся арбитражному управляющему в качестве стимулирующего вознаграждения.
Экономическая экспертиза
В 2007 году, освобождая экс-руководителей Союзобщемашбанка от ответственности, суд учел «субъективное восприятие» ими ситуации в банке, а наличие плана финансового оздоровления, не соответствующего требованиям Центробанка, расценил как попытку спасти банк. Сейчас ВС предписывает судам оценивать, был ли антикризисный план экономически обоснованным, а банкротство компании — объективным, обусловленным исключительно рыночными факторами.
Постановление ВС требует от судов анализировать деловые решения, принимаемые в компании, и выяснять, выходили ли они за пределы обычного делового риска и в какой мере. Субсидиарная ответственность контролирующего лица наступит в случае, если его действия оказывали существенное влияние на компанию, ключевые решения принимались в ущерб ее деятельности, например, совершались сделки на заведомо невыгодных условиях, и все это привело к банкротству.
Оценивать сделки судам приходилось и раньше, но чаще всего это были сделки, явно противоречащие экономическим интересам компаний, например, создание заведомо невозвратной задолженности Межпромбанка, составившей треть его активов. Теперь требования усложняются: суду предстоит с учетом «правила о защите делового решения» исследовать «совокупность сделок и других операций, совершенных под влиянием контролирующего лица», которые способствовали возникновению и развитию кризисной ситуации в компании, например сделок и операций, имевших экономический смысл, но связанных с повышенным риском.
Это потребует от суда специальных знаний, в том числе в области бизнеса, тогда как роль экономического эксперта российским судам не свойственна. На это указывал, в частности, президентский Совет по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства. В сентябре 2015 года он обсуждал поправки в закон о банкротстве, подготовленные Минэкономразвития и касавшиеся восстановления платежеспособности проблемных компаний. Проект опирался на то, что экономическую обоснованность планов финансового оздоровления будет определять суд. Эксперты решили, что суд не может играть такую роль и подменять руководство компании. Законопроект Минэкономразвития пока не принят. Сейчас, однако, ВС рискнул возложить на суды роль экономического эксперта.
Анализ бизнес-решений практикуют суды Великобритании и США. Высокий суд Лондона имеет несколько специализированных отделений: коммерческий, строительный, патентный суды, а также судебную палату, рассматривающую корпоративные споры и дела о банкротстве. Бизнес-решения оцениваются с точки зрения «разумного лица», находящегося в похожей ситуации. В США дела о банкротстве рассматривают специализированные суды, входящие в систему федеральных судов. Они пользуются доверием: большинство дел инициируют сами должники с целью защиты от кредиторов.
В России специфика банкротных дел потребует специализации судей, а в дальнейшем, возможно, и обособления банкротных судов. Таким образом, постановление ВС, поставившее суд на место экономического эксперта, может привести к весьма глубоким изменениям в судебной системе.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ МИНИСТЕРСТВА ЗДРАВООХРАНЕНИЯ
РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ мая 2012 г. № 53
Об утверждении Санитарных норм и правил «Требования к организации и проведению санитарно- противоэпидемических мероприятий, направленных на предотвращение заноса, возникновения и распространения брюшного тифа и паратифов» и признании утратившим силу постановления Министерства здравоохранения Республики Беларусь от 17 июня 2011 г. № 53
На основании статьи 13 Закона Республики Беларусь от 7 января 2012 года «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения», подпункта 8.32 пункта 8 Положения о Министерстве здравоохранения Республики Беларусь, утвержденного постановлением Совета Министров Республики Беларусь от 28 октября 2011 г. № 1446 «О некоторых вопросах Министерства здравоохранения и мерах по реализации Указа Президента Республики Беларусь от 11 августа 2011 г. № 360», Министерство здравоохранения Республики Беларусь ПОСТАНОВЛЯЕТ:
1. Утвердить прилагаемые Санитарные нормы и правила «Требования к организации и проведению санитарно- противоэпидемических мероприятий, направленных на предотвращение заноса, возникновения и распространения брюшного тифа и паратифов».
2. Признать утратившим силу постановление Министерства здравоохранения Республики Беларусь от 17 июня 2011 г. № 53 «Об утверждении Санитарных норм, правил и гигиенических нормативов «Требования к проведению санитарно-гигиенических и противоэпидемических мероприятий, направленных на предупреждение возникновения и недопущение распространения брюшного тифа и паратифов».
3. Настоящее постановление вступает в силу с 19 июля 2012 г.
Министр В.И.Жарко
УТВЕРЖДЕНО
Постановление
Министерства здравоохранения
Республики Беларусь.05.2012 № 53 Санитарные нормы и правила «Требования к организации и проведению санитарно- противоэпидемических мероприятий, направленных на предотвращение заноса, возникновения и распространения брюшного тифа и паратифов»
ГЛАВА 1
ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ
1. Настоящие Санитарные нормы и правила устанавливают требования к организации и проведению санитарно- противоэпидемических мероприятий, направленных на предотвращение заноса, возникновения и распространения брюшного тифа и паратифов A, B и C (далее – паратифы).
2. Настоящие Санитарные нормы и правила обязательны для соблюдения государственными органами, иными организациями, физическими лицами, в том числе индивидуальными предпринимателями.
3. Для целей настоящих Санитарных норм и правил:
3.1. используются основные термины и их определения в значениях, установленных в Законе Республики Беларусь от 7 января 2012 года «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения» (Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь, 2012 г., № 8, 2/1892);
3.2. классифицируют следующие случаи заболеваний брюшным тифом и паратифами:
3.2.1. стандартный клинический случай – острое инфекционное заболевание, характеризующееся симптомами интоксикации, лихорадкой, розеолезной сыпью, бактериемией, гепато- и спленомегалией, поражением лимфатического аппарата тонкого кишечника;
3.2.2. лабораторно подтвержденный случай – случай заболевания брюшным тифом и паратифами, который соответствует определению стандартного клинического случая и имеет лабораторное подтверждение. Лабораторным подтверждением заболевания брюшным тифом и паратифами является выделение возбудителей брюшного тифа и паратифов из клинического материала (кала, мочи, крови, желчи) и (или) четырехкратное нарастание титров антител в сыворотке крови пациента;
3.2.3. эпидемиологически подтвержденный случай – случай заболевания брюшным тифом и паратифами, который соответствует определению стандартного клинического случая и эпидемиологически связан с лабораторно подтвержденным случаем.
4. Случаи заболеваний брюшным тифом и паратифами (бактерионосительства) подлежат индивидуальному учету в организациях здравоохранения в соответствии с Международной статистической классификацией болезней и проблем, связанных со здоровьем, 10-го пересмотра.
ГЛАВА 2 ТРЕБОВАНИЯ К ПОРЯДКУ ВЫЯВЛЕНИЯ СЛУЧАЕВ ЗАБОЛЕВАНИЙ БРЮШНЫМ ТИФОМ И ПАРАТИФАМИ (БАКТЕРИОНОСИТЕЛЬСТВА) И ГОСПИТАЛИЗАЦИИ
5. Выявление случаев заболеваний брюшным тифом и паратифами (бактерионосительства) осуществляют медицинские работники организаций здравоохранения:
при обращении за медицинской помощью;
в ходе обязательных медицинских осмотров;
при медицинском наблюдении за лицами, контактировавшими с пациентами, которым установлен первичный диагноз или в отношении которых имеются подозрения на заболевание (бактерионосительство) брюшным тифом и паратифами (далее – контактные лица).
6. Необходимость проведения внеочередных бактериологических и других лабораторных исследований, их кратность и объем у лиц, которые могут быть источником распространения брюшного тифа и паратифов в связи с особенностями выполняемой ими работы или производства, в котором они заняты (далее – эпидемически значимые контингенты), определяются органами и учреждениями, осуществляющими государственный санитарный надзор.
7. Лица из числа эпидемически значимых контингентов при получении положительных результатов бактериологических исследований (наличие возбудителей брюшного тифа и паратифов) и (или) серологического исследования крови в реакции пассивной гемагглютинации с эритроцитарным сальмонеллезным Ви-антигенным диагностикумом (далее – РПГА с Ви-антигеном) в титре Ви-антител 1:40 и выше подлежат госпитализации в больничную организацию здравоохранения инфекционного профиля или инфекционное отделение больничной организации здравоохранения для установления диагноза и лечения в порядке, установленном законодательством Республики Беларусь.
8. Лицам, поступающим в дома-интернаты или иные стационарные учреждения социального обслуживания (далее – дома- интернаты), проводится однократное бактериологическое исследование кала на наличие возбудителей брюшного тифа и паратифов (далее, если иное не определено настоящими Санитарными нормами и правилами, – бактериологическое исследование) и серологическое исследование крови в РПГА с Ви-антигеном.
9. В больничных и амбулаторно-поликлинических организациях здравоохранения лицам с лихорадочным состоянием невыясненного происхождения, продолжающимся более 5 календарных дней, проводится бактериологическое исследование крови.
10. При выявлении случая заболевания (бактерионосительства) брюшным тифом и паратифами (подозрении на данное заболевание) медицинский работник организации здравоохранения направляет в территориальный центр гигиены и эпидемиологии (далее – территориальный ЦГЭ) информацию по форме № 058/у «Экстренное извещение об инфекционном заболевании, пищевом отравлении, осложнении после прививки», утвержденной приказом Министерства здравоохранения Республики Беларусь от 22 декабря 2006 г. № 976 «Об утверждении форм первичной медицинской документации по учету инфекционных заболеваний» (далее – экстренное извещение).
Экстренное извещение направляется в течение 24 часов после выявления случая заболевания (бактерионосительства) брюшным тифом и паратифами. Предварительная информация по форме экстренного извещения передается по телефону не позднее 6 часов с момента выявления случая заболевания (бактерионосительства) брюшным тифом и паратифами в рабочее время (с 9.00 до 18.00).
11. При получении информации о выявлении случая заболевания (бактерионосительства) брюшным тифом и паратифами (подозрении на данное заболевание) среди контингентов, определенных пунктом 1 приложения 1 к Инструкции о порядке представления внеочередной и заключительной информации об осложнении санитарно-эпидемической обстановки, утвержденной приказом Министерства здравоохранения Республики Беларусь от 14 февраля 2011 г. № 149 (далее – Инструкция), дальнейшее представление данной информации организациями здравоохранения, указанными в пункте 4 Инструкции, осуществляется в порядке, определенном этой Инструкцией.
12. Лица, заболевшие брюшным тифом и паратифами либо при подозрении на данное заболевание, подлежат госпитализации в больничную организацию здравоохранения инфекционного профиля или инфекционное отделение больничной организации здравоохранения. В этом случае минимальный срок нахождения пациента в больничной организации здравоохранения инфекционного профиля или инфекционном отделении больничной организации здравоохранения – 21 календарный день после установления нормальной температуры тела.
ГЛАВА 3
ТРЕБОВАНИЯ К ПОРЯДКУ ВЫПИСКИ И ОРГАНИЗАЦИИ ПРОВЕДЕНИЯ
ДИСПАНСЕРНОГО НАБЛЮДЕНИЯ
13. Выписка пациентов, переболевших брюшным тифом и паратифами (далее – реконвалесцент), осуществляется после клинического выздоровления и получения трехкратных отрицательных результатов контрольных бактериологических исследований кала и мочи, взятых в течение трех дней подряд. Взятие кала и мочи для первого бактериологического исследования проводится не ранее чем через трое суток после отмены антибактериальных лекарственных средств.
14. При получении положительного результата контрольных бактериологических исследований проводится повторный курс лечения продолжительностью не менее 10 календарных дней с учетом чувствительности выделенных культур к антибактериальным лекарственным средствам. После повторного курса антибактериальной терапии проводятся повторные трехкратные контрольные бактериологические исследования кала и мочи в соответствии с пунктом 13 настоящих Санитарных норм и правил.
15. Реконвалесценты подлежат диспансерному наблюдению с проведением ежемесячного медицинского осмотра в амбулаторно- поликлинической организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания). Реконвалесценты, у которых установлен рецидив заболевания брюшным тифом и паратифами, подлежат повторной госпитализации в больничную организацию здравоохранения инфекционного профиля или инфекционное отделение больничной организации здравоохранения.
16. Реконвалесценты, за исключением лиц из числа эпидемически значимых контингентов, подлежат диспансерному наблюдению в течение 3 месяцев после выписки. По истечении срока диспансерного наблюдения в отношении данных лиц проводятся двукратные бактериологические исследования кала и мочи, взятых в течение 2 дней подряд, и однократное серологическое исследование крови в РПГА с Ви-антигеном.
17. По окончании срока диспансерного наблюдения и при получении отрицательных результатов бактериологических и серологического исследований, отсутствии клинических симптомов реконвалесценты, указанные в пункте 16 настоящих Санитарных норм и правил, подлежат снятию с диспансерного учета врачом-специалистом амбулаторно-поликлинической организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания).
18. Лица, указанные в пункте 16 настоящих Санитарных норм и правил, подлежат:
при получении положительного результата бактериологических исследований – постановке на учет в территориальном ЦГЭ и амбулаторно-поликлинической организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания) как хронические бактерионосители;
при получении положительного результата в РПГА с Ви-антигеном для выявления хронического бактерионосительства – дополнительному обследованию (однократные бактериологические исследования кала, мочи и желчи). При отрицательных результатах данных бактериологических исследований эти лица снимаются с диспансерного учета врачом- специалистом амбулаторно-поликлинической организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания).
19. Реконвалесценты в возрасте до 17 лет, посещающие учреждения дошкольного образования или учреждения, в которых они круглосуточно пребывают; лица, находящиеся в домах-интернатах, допускаются к пребыванию в этих учреждениях при клиническом выздоровлении и отрицательных результатах трехкратных контрольных бактериологических исследований кала и мочи при выписке.
20. Для реконвалесцентов из числа эпидемически значимых контингентов срок диспансерного наблюдения устанавливается продолжительностью в один год с проведением бактериологических и серологических исследований в амбулаторно-поликлинической или больничной организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания). Указанные лица на время осуществления трудовой деятельности по основному месту работы подлежат постановке на учет в территориальном ЦГЭ и амбулаторно-поликлинической организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания).
21. Лица из числа эпидемически значимых контингентов, выписанные с отрицательными результатами бактериологических исследований кала и мочи, в течение одного месяца отстраняются от работы в соответствии с законодательством Республики Беларусь.
По истечении месяца лицам, указанным в части первой настоящего пункта, проводятся трехкратные бактериологические исследования кала и мочи, взятых в течение 3 дней подряд, однократное серологическое исследование крови в РПГА с Ви-антигеном и бактериологическое исследование желчи. При получении отрицательных результатов указанных исследований данные лица допускаются к работе.
На протяжении последующих двух месяцев диспансерного наблюдения лицам, указанным в части первой настоящего пункта, в конце каждого месяца проводятся трехкратные бактериологические исследования кала и мочи, а к концу третьего месяца дополнительно – однократное серологическое исследование крови в РПГА с Ви-антигеном и бактериологическое исследование желчи.
22. Лицам из числа эпидемически значимых контингентов при получении положительного результата бактериологических исследований, проведенных после повторного курса лечения или в период диспансерного наблюдения, срок отстранения от работы продлевается до трех месяцев.
На протяжении данных трех месяцев лицам, указанным в части первой настоящего пункта, по истечении каждого месяца проводятся трехкратные бактериологические исследования кала и мочи, а по истечении третьего месяца – дополнительно однократное серологическое исследование крови в РПГА с Ви-антигеном и бактериологическое исследование желчи. При получении отрицательных результатов таких исследований указанные лица допускаются к работе.
23. При отрицательных результатах бактериологических исследований, но сохраняющихся положительных результатах серологических исследований через три месяца после выписки лица из числа эпидемически значимых контингентов допускаются к работе. При этом ежемесячные трехкратные бактериологические исследования кала и мочи врачом-специалистом амбулаторно-поликлинической организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания) таких лиц продлеваются дополнительно на три месяца. Кроме того, к концу третьего месяца проводится бактериологическое исследование желчи.
24. Реконвалесценты из числа эпидемически значимых контингентов с отрицательными результатами бактериологических и серологических исследований, проведенных через три месяца после выписки, в течение года обследуются ежеквартально (однократные бактериологические исследования кала и мочи). В конце указанного срока проводится однократное серологическое исследование крови в РПГА с Ви-антигеном и бактериологическое исследование желчи.
На протяжении трудовой деятельности по основному месту работы лица, указанные в части первой настоящего пункта, подлежат обследованию в амбулаторно-поликлинической организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания) два раза в год с интервалом в шесть месяцев (бактериологическое исследование кала).
ГЛАВА 4 ТРЕБОВАНИЯ К ОРГАНИЗАЦИИ САНИТАРНО-ПРОТИВОЭПИДЕМИЧЕСКИХ
МЕРОПРИЯТИЙ В ОТНОШЕНИИ ХРОНИЧЕСКИХ БАКТЕРИОНОСИТЕЛЕЙ
БРЮШНОГО ТИФА И ПАРАТИФОВ
25. При получении положительного результата бактериологических исследований, проведенных по истечении трех месяцев после выписки, реконвалесцентов относят к хроническим бактерионосителям.
26. Выявленных хронических бактерионосителей брюшного тифа и паратифов независимо от выполняемой работы ставят на учет в территориальном ЦГЭ и амбулаторно-поликлинической организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания). У хронических бактерионосителей брюшного тифа и паратифов определяется фаготип выделяемых бактерий.
27. Лица из числа эпидемически значимых контингентов, являющиеся членами семьи или совместно проживающие с хроническим бактерионосителем брюшного тифа и паратифов, подлежат обследованию два раза в год в амбулаторно-поликлинической организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания) с интервалом в шесть месяцев (бактериологическое исследование кала).
28. Не менее одного раза в год врачом-эпидемиологом или помощником врача-эпидемиолога территориального ЦГЭ осуществляется наблюдение за проведением санитарно-противоэпидемических мероприятий в отношении хронических бактерионосителей брюшного тифа и паратифов в соответствии с настоящими Санитарными нормами и правилами.
ГЛАВА 5
ТРЕБОВАНИЯ К ОРГАНИЗАЦИИ МЕДИЦИНСКОГО НАБЛЮДЕНИЯ ЗА КОНТАКТНЫМИ ЛИЦАМИ. ВЫЯВЛЕНИЕ ИСТОЧНИКОВ ВОЗБУДИТЕЛЕЙ ИНФЕКЦИИ В ЭПИДЕМИЧЕСКИХ ОЧАГАХ БРЮШНОГО ТИФА И ПАРАТИФОВ
29. Медицинскому наблюдению в эпидемических очагах брюшного тифа и паратифов (далее, если иное не предусмотрено настоящими Санитарными нормами и правилами, – очаг) подлежат все контактные лица.
30. Продолжительность медицинского наблюдения за контактными лицами в очагах брюшного тифа устанавливается на срок 21 календарный день, паратифов – 14 календарных дней.
31. Медицинское наблюдение за контактными лицами в квартирных очагах осуществляют медицинские работники амбулаторно- поликлинической организации здравоохранения по месту нахождения такого очага, а также при наличии медицинские работники учреждений (организаций) по месту работы (учебы) контактных лиц.
Медицинское наблюдение за контактными лицами в неквартирных очагах осуществляют медицинские работники учреждений (организаций), в которых пребывают контактные лица, или при их отсутствии медицинские работники амбулаторно-поликлинической организации здравоохранения по месту нахождения такого очага.
32. В квартирных очагах проводятся:
в отношении контактных лиц, за исключением лиц из числа эпидемически значимых контингентов, – однократные бактериологические исследования кала и мочи и серологическое исследование крови в РПГА с Ви-антигеном;
в отношении контактных лиц из числа эпидемически значимых контингентов – двукратные бактериологические исследования кала и мочи и серологическое исследование крови в РПГА с Ви-антигеном;
в отношении контактных лиц, страдающих заболеваниями печени и желчевыводящих путей, – дополнительное бактериологическое исследование желчи.
33. Необходимость проведения бактериологических и серологических исследований, их кратность и объем у контактных лиц в неквартирных очагах определяются территориальными органами и учреждениями, осуществляющими государственный санитарный надзор.
34. При положительных результатах лабораторных исследований контактные лица подлежат госпитализации в больничную организацию здравоохранения инфекционного профиля или инфекционное отделение больничной организации здравоохранения для установления диагноза и лечения в порядке, установленном законодательством Республики Беларусь.
35. В целях выявления источника инфекции культуры возбудителей брюшного тифа и паратифов, выделенные от лиц, инфицированных возбудителями брюшного тифа и паратифов, и объектов окружающей среды, должны подвергаться фаготипированию.
36. При отсутствии возможности фаготипирования допускается определение:
антибиотикоустойчивости выделенных культур возбудителей брюшного тифа и паратифов;
биохимических (ферментативных) свойств выделенных культур возбудителей брюшного тифа.
Для этих целей по способности ферментировать ксилозу и арабинозу выделяют следующие ферментативные типы бактерий брюшного тифа:
Тип Ксилоза Арабиноза
Ι + −
ΙΙ − −
ΙΙΙ + +
ΙV − + ГЛАВА 6
ТРЕБОВАНИЯ К ОРГАНИЗАЦИИ ФАГОПРОФИЛАКТИКИ
37. В целях предупреждения заражения и распространения заболеваний брюшным тифом и паратифами в очагах проводится профилактика специфическими бактериофагами (далее – фагопрофилактика).
38. Перечень лиц, подлежащих фагопрофилактике, определяется врачом-эпидемиологом или помощником врача-эпидемиолога территориального ЦГЭ. Проведение фагопрофилактики осуществляется медицинскими работниками амбулаторно-поликлинической организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания) лица, инфицированного возбудителями брюшного тифа и паратифов.
39. При угрозе или возникновении вспышки брюшного тифа и паратифов необходимость проведения фагопрофилактики лицам из числа эпидемически значимых контингентов определяется органами и учреждениями, осуществляющими государственный санитарный надзор.
40. Фагопрофилактика брюшного тифа осуществляется брюшно- тифозным бактериофагом, паратифов – бактериофагом сальмонеллезным групп A, B, C, D, E, зарегистрированными в установленном законодательством Республики Беларусь порядке.
41. Контактным лицам первый прием бактериофага назначается после сбора у них клинического материала для бактериологического исследования.
ГЛАВА 7
ТРЕБОВАНИЯ К ОРГАНИЗАЦИИ ВАКЦИНАЦИИ
42. Вакцинация против брюшного тифа проводится по эпидемиологическим показаниям в отношении лиц, проживающих в очагах с хроническими бактерионосителями, и лиц, выезжающих в гиперэндемичные по брюшному тифу регионы и страны.
43. При угрозе или возникновении вспышки брюшного тифа необходимость проведения вакцинопрофилактики населения Республики Беларусь определяется органами и учреждениями, осуществляющими государственный санитарный надзор.
44. Вакцинация осуществляется иммунобиологическими лекарственными средствами, зарегистрированными в установленном законодательством Республики Беларусь порядке. ГЛАВА 8 ТРЕБОВАНИЯ К ОРГАНИЗАЦИИ ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКОГО ОБСЛЕДОВАНИЯ,
ДЕЗИНФЕКЦИИ
45. Врачом-эпидемиологом или помощником врача-эпидемиолога территориального ЦГЭ проводится эпидемиологическое обследование очагов при регистрации каждого случая заболевания (бактерионосительства) брюшным тифом и паратифами (подозрении на данное заболевание) с целью установления причин и условий, способствовавших возникновению очага, и разработки мероприятий по его ликвидации.
46. С целью установления факторов и путей передачи возбудителей брюшного тифа и паратифов в очагах лабораторным исследованиям могут подвергаться:
питьевая вода, пищевые продукты и (или) продовольственное сырье, пищевые добавки;
блюда и суточные пробы;
объекты окружающей среды, контактирующие с пищевыми продуктами и (или) продовольственным сырьем;
руки работников, контактирующих в процессе профессиональной деятельности с пищевыми продуктами и (или) продовольственным сырьем.
Объемы и кратность лабораторных исследований объектов окружающей среды определяются на основе результатов факторного анализа.
47. Заключительная и текущая дезинфекция в очагах проводятся в соответствии с законодательством Республики Беларусь, в том числе настоящими Санитарными нормами и правилами.
48. Текущую дезинфекцию проводят в местах пребывания:
лиц, инфицированных возбудителями брюшного тифа и паратифов (бактерионосителей), – в период с момента выявления и до их госпитализации;
реконвалесцентов – в период диспансерного наблюдения;
хронических бактерионосителей.
49. В квартирных очагах текущая дезинфекция проводится самим лицом, инфицированным возбудителями брюшного тифа и паратифов (бактерионосителем), реконвалесцентом, членами семьи или совместно проживающими лицами. Организацию и инструктаж по проведению текущей дезинфекции осуществляют медицинские работники амбулаторно-поликлинической организации здравоохранения по месту жительства (месту пребывания) и врач-эпидемиолог (помощник врача-эпидемиолога) территориального ЦГЭ.
50. В неквартирных очагах текущая дезинфекция проводится работниками соответствующих учреждений (организаций) при брюшном тифе в течение 21 календарного дня, при паратифах – 14 календарных дней от даты изоляции из этих очагов лица, инфицированного возбудителями брюшного тифа и паратифов (бактерионосителя). Инструктаж указанных работников по организации и проведению текущей дезинфекции осуществляет в установленном порядке врач-эпидемиолог (помощник врача-эпидемиолога) территориального ЦГЭ.