Управление по борьбе с картелями

29 ноября Правительство РФ внесло в Госдуму пакет из трех законопроектов, направленных на предотвращение создания картелей. Как ранее писала «АГ», подготовка законопроектов была начата Федеральной антимонопольной службой в 2017 году.

Выявление и пресечение картельных сговоров

Как следует из пояснительной записки к законопроекту № 848392-7, который предусматривает внесение изменений в Закон о защите конкуренции и иное антимонопольное законодательство, картели представляют серьезную угрозу конкуренции и наносят вред потребителям. Они не стимулируют производителей к снижению цен, повышению качества, ассортимента продукции и услуг, препятствуют развитию инноваций и в конечном счете провоцируют рост цен на соответствующих рынках. Разработчики проекта закона отметили, что в большинстве случаев отмененные и прекращенные судами дела о нарушении антимонопольного законодательства связаны с отсутствием у антимонопольного органа достаточных полномочий (механизмов) по выявлению противоправных действий и сбору необходимых доказательств.

В связи с этим предложено дополнить Закон о защите конкуренции нормами, предусматривающими возможность антимонопольного органа осуществлять выемку (изъятие) документов и предметов (по антикартельным расследованиям) и получать объяснения у должностных лиц компаний. Также планируется возложить на правоохранительные органы обязанность по передаче информации, полученной при проведении ОРМ, органам ФАС России. Комиссия антимонопольного органа получит право назначать экспертов не только в рамках Закона о контрактной системе – это нововведение, по мнению разработчиков поправок, повысит качество антимонопольного процесса.

Авторы законопроекта хотят наделить антимонопольные органы правом на получение персональных данных и данных об абонентах услуг связи, которое будет ограничено расследованиями, связанными с установлением картелей. Дело в том, что основная масса доказательств по делам о картелях является электронной, а операторы связи зачастую отказывают органам ФАС России в предоставлении запрашиваемой информации. В свою очередь, по данному вопросу сложилась весьма неоднородная судебная практика.

Также предлагается увеличить срок давности по всем делам об антиконкурентных соглашениях до четырех лет, когда дело возбуждено до истечения трех лет с даты заключения или реализации сговора, а в тех случаях, когда данные соглашения указывают на наличие признаков преступления, – до шести лет. Такая мера продиктована самой долгосрочной деятельностью картеля, который на протяжении нескольких лет причинял значительный ущерб федеральному бюджету.

После принятия поправок начнет функционировать специальный реестр, где будут содержаться сведения об участниках картеля. Такие данные будут заноситься в реестр только после одобрения судом апелляционной инстанции решения антимонопольного органа или истечения трехмесячного срока обжалования последнего. Для выявления и пресечения антиконкурентных соглашений смогут применяться программы освобождения от ответственности и ее смягчения при добровольном извещении их участниками антимонопольного органа о создании картеля.

Поправки вносят изменения в ч. 14 ст. 25.1 Закона о защите конкуренции, распространяя запрет на уведомление о проведении внеплановых проверок по всем расследованиям случаев картелей. Разработчики проекта закона считают, что внезапность особенно важна для сбора доказательств, и сговоры заказчика или организатора торгов с участниками последних не являются исключением.

Также планируется предупреждать заказчиков и участников конкурентных способов определения поставщиков (подрядчиков, исполнителей) об административной и уголовной ответственности за нарушение законодательства РФ в сфере закупок, антимонопольного и антикоррупционного законодательства. Такое предупреждение будет размещаться при извещении об осуществлении закупки в единой информационной системе.

Административная ответственность за препятствия при выявлении картелей

Законопроект № 848369-7 предлагает дополнить КоАП РФ ст. 19.4.3, согласно которой воспрепятствование проверкам ФАС России и ее территориальных органов в части соблюдения требований о запрете картелей или уклонение от них карается административным штрафом. Размер штрафных санкций для граждан составит от 15 до 30 тыс. руб., должностных лиц – от 30 до 50 тыс. руб. Юрлица будут уплачивать от одной тысячной до одной сотой совокупного размера суммы выручки правонарушителя от реализации всех товаров (работ, услуг), но не менее 50 тыс. руб.

Законопроект также дополняет примечание 4 к ст. 14.3.1 Кодекса, определяя четкий механизм расчета размера штрафа для организаций в случае воспрепятствования законной деятельности антимонопольного органа при проведении проверок. Так, при отсутствии смягчающих и отягчающих обстоятельств юрлицо уплатит штраф в размере суммы минимального и половины разности максимального и минимального размера соответствующего административного штрафа.

В ст. 2.5 КоАП предлагается предусмотреть, что военнослужащие несут ответственность за воспрепятствование внеплановым выездным проверкам антимонопольного органа на общих основаниях. Это предложение продиктовано стремлением авторов поправок обеспечить интересы государства в сфере гособоронзаказа.

Поправки также предусматривают условия для освобождения от административной ответственности за создание картелей, а также снижения размера соответствующего административного штрафа. Такие меры предусмотрены в рамках соответствующей программы смягчения ответственности за участие в антиконкурентных соглашениях. По мнению авторов законопроекта, это позволит получить доказательства о существовании картелей от непосредственных их участников, которым будет предоставлена возможность выйти из участия в антиконкурентном соглашении с наименьшими потерями для своей экономической устойчивости.

Ужесточение уголовной ответственности

В свою очередь законопроект № 848246-7 направлен на ужесточение уголовной ответственности за организацию картеля. В пояснительной записке указано, что сейчас антиконкурентные соглашения стали одной из угроз экономической безопасности государства, ущерб от них составляет 1,5–2% размера ежегодного ВВП. При этом завышение цен на торгах достигает 30% (начальной стоимости предмета торгов), завышение цен картелями на товарных рынках составляет 18%, трансграничными, международными картелями – 23%.

«Разработка сметных индексов для строительства космодрома «Восточный», строительство дорог и больниц, добыча водных биологических ресурсов, поставка медикаментов и медицинского оборудования, обеспечение населения продуктами питания – далеко не полный перечень стратегически важных отраслей отечественной экономики, в которых были выявлены картели. Антиконкурентные соглашения проникли даже в сферу государственного оборонного заказа. В списке «потерпевших» от сговоров на торгах оказались такие ведомства, как Минобороны России, ФСБ России, МВД России, ФНС России, ФТС России, Счетная палата РФ, Центральная избирательная комиссия РФ», – указали авторы поправок.

Со ссылкой на статистические данные отмечается, что вялотекущая практика по привлечению к уголовной ответственности по ст. 178 «Заключение ограничивающего конкуренцию соглашения» УК РФ обусловлена несовершенствами последней. В связи с этим предлагается новая редакция, согласно которой ее диспозиция приведена в соответствие с Законом о защите конкуренции, а в состав статьи включены отдельные квалифицированные составы преступлений.

Проектируемая редакция ст. 178 УК РФ также предусматривает особо квалифицированные составы деяний для лиц, использующих свое положение в коммерческих и иных организациях; участников картелей, причинивших особо крупный ущерб или позволивших извлечь доход в особо крупном размере.

При этом нововведения предусматривают освобождение от уголовной ответственности лица, которое первым призналось в заключении картеля (участии в нем), с него не будет взыскиваться причиненный таким картелем ущерб. «Криминализацию картеля и возможность привлечения к ответственности (и освобождения от ответственности) за данное преступление следует рассматривать в общем контексте системы борьбы с антиконкурентными соглашениями. Один из элементов данной системы – признанное эффективным практически во всех зарубежных юрисдикциях положение об освобождении от ответственности лица, первым сообщившего о заключении антиконкурентного соглашения», – указано в пояснительной записке.

Проект также предусматривает альтернативную подследственность (для следователей СКР и МВД России) в целях предварительного следствия по уголовным делам, возбужденным по ст. 178 УК РФ. Это, по мнению разработчиков, позволит использовать возможности следственных аппаратов различных правоохранительных органов в общей системе противодействия картелям.

Адвокаты неоднозначно отнеслись к инициативе

Адвокат, руководитель антимонопольной практики, руководитель South Korea Desk юридической фирмы ART DE LEX Ярослав Кулик считает, что фундаментальной проблемой реализации уголовной ответственности за картели является установление степени общественной опасности деяния, которой уголовная ответственность была бы соразмерна. Краеугольным вопросом в этом является порядок определения дохода, извлечение которого образует материальный состав и обуславливает квалификацию деяния, подчеркнул эксперт.

Он отметил, что в проекте поправок в Уголовный кодекс ФАС России прямо предлагает считать доход без учета произведенных расходов. «Иными словами, например, если в результате сговора на торгах победитель (он же участник картеля) заключил и исполнил контракт, то вся полученная за поставленный товар (выполненные работы или оказанные услуги) денежная сумма будет считаться доходом для целей квалификации деяния как уголовного преступления. Не будут учитываться ни прямые затраты поставщика (подрядчика, исполнителя) на изготовление или приобретение товара, материалов, по его доставке, на оплату труда работников, страхование, оплату кредитов, ни косвенные», – пояснил Ярослав Кулик.

По словам адвоката, преступником может быть признан победитель торгов, который не снизил на аукционе цену на дополнительные 0,5% от начальной: «При том, что совершенно реально в силу объективных экономических причин предельное возможное снижение для него могло не превышать, например, 1% или 1,5%. При этом он поставил абсолютно качественный товар, полностью и в срок исполнил свои обязательства по контракту, а его расходы и норма прибыли не превысили нормальный рыночный уровень при сравнимых обстоятельствах».

Ярослав Кулик добавил, что территориальные УФАС отождествляют картель с заведомо незаконной деятельностью, под доходом которой понимается выручка от реализации товаров (работ, услуг) в рамках антиконкурентного соглашения за период его существования без вычета произведенных лицом расходов. «В соответствии с п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. № 23 при исчислении размера дохода, полученного организованной группой лиц, следует исходить из общей суммы дохода, извлеченного всеми ее участниками. Единственный случай дифференцированного подхода к исчислению незаконного дохода – это состав ст. 185.3 УК РФ, в котором доход определяется не в «чистом» виде, а как излишне полученный. В п. 2 примечания к статье прямо указано: «Излишним доходом в настоящей статье признается доход, определяемый как разница между доходом, который был получен в результате незаконных действий, и доходом, который сформировался бы без учета незаконных действий, предусмотренных настоящей статьей». Таким образом, вопрос о том, что такое доход для целей квалификации ст. 178 УК РФ, не имеет в настоящее время однозначного ответа», – заключил эксперт.

По его словам, тем не менее ФАС России предлагает следовать подходу, применяемому в делах о незаконном предпринимательстве, закрепив его в норме уголовного закона. «Это приведет к катастрофическому снижению стандарта доказывания уголовных картелей. Так, фактически будет устранено основание для проведения судебной экспертизы до установления дохода на этапе возбуждения дела. При этом, чтобы воспользоваться программой освобождения от уголовной ответственности, лицу необходимо возвратить незаконно полученный им доход или иным образом загладить причиненный им вред. Можно только представить, какова будет цена свободы. Такие условия несоизмеримы даже с условиями освобождения для преступлений в сфере уклонения от уплаты налогов. Почему для картелей нельзя использовать конструкцию «излишне полученного дохода» по аналогии со ст. 185.3 УК РФ, разработчик не объясняет. Хотя она, на наш взгляд, наиболее полно бы соответствовала целям правового регулирования и уголовной политики в сфере защиты конкуренции», – отметил адвокат.

Он добавил, что помимо прочего механизма «синхронизации» программы освобождения в деле об административном правонарушении и в уголовном деле в настоящее время фактически не существует. «Первый сдающийся участник картеля (хозяйствующий субъект) несет риски того, что руководитель другого участника картеля «добежит» до следователя раньше, чем он получит освобождение в административном деле. Более того, мы считаем, что программа освобождения от уголовной ответственности в условиях предлагаемых законодательных изменений существенно не повлияет на ситуацию с раскрываемостью и пресечением картелей по причине возникающих существенных правовых рисков для предпринимателей», – заключил Ярослав Кулик.

Адвокат АП Самарской области Александр Тамодлин отметил, что поправки соответствуют заявленному курсу государства на усиление борьбы с антимонопольными нарушениями и, с большой вероятностью, повлияют на практику привлечения к ответственности за их совершение.

«Наиболее чувствительными представляются изменения уголовно-правового регулирования конкурентной среды. Это включение в состав дохода, полученного от участия в картеле, выручки всех его участников без вычета понесенных расходов; введение повышенной ответственности за совершение деяния руководителем хозяйствующего субъекта и лицами, обладающими возможностями принятия управленческих решений; исключение возмещения вреда или возврата полученного дохода лиц из условий освобождения от ответственности. В то же время противоправные соглашения на публичных торгах между заказчиком и участником оставлены без внимания», – полагает эксперт.

По мнению адвоката, важными представляются также наделение и регламентация полномочий органов ФАС по изъятию (выемке) документов, получение объяснений при выявлении ограничивающих конкуренцию действий. «Серьезные последствия способно повлечь введение института реестра участников антиконкурентных соглашений, ведь включение в такой реестр может впоследствии стать препятствием к доступу к торгам. Многие из предлагаемых поправок дискуссионны и требуют всестороннего обсуждения», – резюмировал Александр Тамодлин.

Рассказова Мария Владимировна

следователь по особо важным делам третьего отдела Следственного управления Управления внутренних дел по Центральному административному округу ГУ МВД России по г. Москве (e-mail: Angel_mashenka@mail.ru)

Сговор как форма приготовления к преступлению

Согласно положениям Уголовного кодекса сговор на совершение преступления образует самостоятельную форму приготовления к преступлению. В статье раскрыты его отличительные признаки, показано отличие сговора от соучастия в преступлении.

Ключевые слова: сговор, приготовление к преступлению, неоконченное преступление, соучастие в преступлении.

Collusion as a form of preparation to commit a crime

Key words: collusion, preparation of crime, uncompleted crime, complicity in the crime.

Действующий Уголовный кодекс России впервые в истории уголовного права официально признал сговор самостоятельной формой проявления приготовления к преступлению. В характеристике сговора можно выделить несколько узловых проблем, требующих специального анализа, начиная от вопроса о целесообразности криминализации приготовления в целом и заканчивая некоторыми частными аспектами его квалификации, анализу которых и будет посвящена настоящая публикация.

Для начала отметим, что не все специалисты однозначно относятся к упоминанию о сговоре в ч. 1 ст. 30 УК РФ. С.М. Коробельни-ков, к примеру, поддерживая законодательное решение, утверждает, что отнесение на нормативном уровне сговора к формам приготовления «способствует на практике более четкому применению законодательства» . М.П. Редин критикует технический прием законодательного определения этой разновидности неоконченного преступления, когда указывает, что «употребление в законе примерного перечня уголовно-правовых действий — не самая совершенная конструкция норм не только УК РФ, но и любого другого кодекса» . Более категоричную и по форме, и содержанию позицию заняла С.В. Чернокозинская. Предлагая

исключить упоминание о нем из ст. 30 УК РФ, автор утверждает: «В большинстве случаев здесь наступает уголовная ответственность за обнаружение умысла, т.к. участники сговора только договариваются, не совершая при этом никаких действий, т.е. возникает намерение совершить преступление» .

В представленных суждениях отражены две темы для обсуждения: техника изложения материала в ч. 1 ст. 30 УК РФ и принципиальная возможность признания сговора приготовлением к преступлению.

По поводу первого вопроса заметим, что изложение примерного списка признаков какого-либо уголовно-правового явления с указанием при этом обобщающего понятия относится к числу типичных и вполне удачных законодательных приемов. Это позволяет правоприменителю не только легче ориентироваться в сложных аспектах правовой характеристики тех или иных действий субъекта, но и дает возможность на уровне теории уголовного права лучше понять их общие черты, свойства, признаки. С этой точки зрения сочетание в ч. 1 ст. 30 УК РФ при описании приготовления к преступлению примерного списка действий с их обобщающей характеристикой — «умышленное создание условий для совершения преступления» следует только приветствовать.

Именно сквозь призму этого общего признака приготовления следует оценивать и сговор для решения вопроса о том, правомерно ли его указание в альтернативном ряду приготовительных действий.

Как представляется, сговор на совершение преступления своим содержанием охватывает не только сам факт совершения конкретного преступления двумя или более лицами, но и условие совместности его совершения и как таковой имеет существенное значение для определения последующей преступной деятельности лиц. Существенность эта напрямую связана с пониманием совместности как характеристики действий сговаривающихся лиц, ее объективными и субъективными признаками. Лица, вступающие в сговор, не могут не определить объект посягательства, содержание своих действий по причинению ему вреда, вид и объем такого вреда, способ действия, распределение ролей и т.п. Все это — суть существенные условия, при наличии которых вероятность совершения преступления и его результативность несомненно повышаются. Следовательно, нет оснований для того, чтобы сомневаться в целесообразности отнесения сговора к формам приготовления к преступлению.

В критике самой идеи отнесения сговора к приготовлению звучала также мысль о том, что сговор есть только обнаружение умысла, которое, согласно положениям отечественной уголовно-правовой доктрины, ненаказуемо. Однако в ситуации сговора имеет место не просто обнаружение умысла одним лицом перед другим. Здесь два (или более) лица совместно совершают конкретные действия (прежде всего, интеллектуальные, информационные), направленные к тому, чтобы определить характер и содержание последующего преступного поведения. Сам по себе сговор и есть действия, представляющие собой начало реализации совместного умысла нескольких лиц на совершение преступления: согласование воль, позиций, ролей. Более того, можно утверждать, что сговор есть одновременно результат таких действий.

С учетом того, что сговор, с одной стороны, есть результативное действие, а с другой стороны, представляет собой лишь этап в реализации преступного намерения субъектов, возникает непростая теоретическая задача совместить представление о завершенном действии как о незавершенном этапе преступления.

Сговор на совершение преступления (как форма приготовления) не является элементом

объективной стороны какого-либо преступления. Даже в тех случаях, когда в диспозиции статьи указывается на сговор как на признак состава преступления (например, совершение преступления группой лиц по предварительному сговору), наличие одного лишь сговора должно квалифицироваться как приготовление, а не как покушение на преступление.

Вместе с тем, выводя сговор за рамки объективной стороны подготавливаемого преступления, нельзя согласиться с утверждениями о том, что приготовление не создает посягательства и реальной опасности для охраняемых уголовным законом объектов .

При таком подходе уголовная ответственность за приготовление лишается своего социального и правового основания. В науке на этот счет были высказаны соответствующие позиции. Б.С. Никифоров, к примеру, писал, что в предварительной преступной деятельности, как правило, нет состава преступления, тогда как уголовную ответственность за эту деятельность лица несут . Однако возрождение дискуссии об основаниях уголовной ответственности за приготовление к преступлению вряд ли продуктивно. Следует признать решенным вопрос о том, что основанием уголовной ответственности всегда является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, причем не важно, оконченного или неоконченного. Предложенная в свое время Н.Д. Дурмановым конструкция состава приготовления к преступлению как основания ответственности может и, вероятно, должна стать «точкой притяжения» для сторонников различных концепций неоконченного преступления.

Состав приготовления к преступлению не имеет структурных отличий от состава оконченного преступления и включает совокупность признаков, которые характеризуют объект, объективную сторону, субъективную сторону и субъекта преступления.

Объект сговора на совершение преступления определяется содержанием тех общественных отношений, на причинение вреда которым направлен умысел сговорщиков. Его объективная сторона выражается исключительно в форме активных действий, заключающихся в переговорах и согласовании действий по совместному совершению преступления. Эти действия следует рассматривать как вполне самостоятельные, отличные от близких по времени осуществления и сущности действий, связанных с приисканием соучастников.

Хотя в науке было высказано и иное мнение. Т.Г. Жукова пишет, что приискание соучастников невозможно рассматривать в отрыве от сговора, что они образуют два этапа одной и той же формы приготовления . Не оспаривая того факта, что приискание соучастников предшествует сговору, нельзя все же согласиться с тем, что сговор есть только результат приискания соучастников и что они образую одну форму приготовления. При таком подходе, во-первых, сговор лишается собственного «физического» содержания, что не позволяет установить в нем элементы деяния, столь необходимые для уголовной ответственности в силу требований ст. 8 УК РФ. Во-вторых, приискание в рамках такого подхода может пониматься лишь как покушение на сговор, что плохо согласуется с теоретической конструкцией неоконченного преступления. Наконец, в-третьих (и это важно), будучи формой приготовления, и приискание соучастников, и сговор прерываются по не зависящим от субъекта обстоятельствам, причем обстоятельства эти, по логике вещей, должны быть различными: в силу некоторых их них приискание соучастников не приводит к составлению сговора на совершение преступление, в силу иных -сговор не разворачивается в последующем в выполнение объективной стороны задуманного преступления.

В этом, пожалуй, состоит главное отличие приискания соучастников от сговора. Проиллюстрируем сказанное примерами.

Образец сговора демонстрирует следующее дело из практики Верховного Суда РФ. Ярославским областным судом 14 мая 1999 г. Косков был осужден по ч. 1 ст. 30, пп. «а», «в», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ с применением ч. 2 ст. 66 УК РФ к лишению свободы сроком на шесть лет с конфискацией имущества. Он признан виновным в том, что в конце декабря 1998 г. в г. Ярославле совершил приготовление к разбойному нападению на Широкову. Обстоятельства дела таковы. В июле 1998 г. Косков работал кладовщиком у частного предпринимателя Широковой. Имея денежные долги и узнав о наличии у нее крупных денежных сумм и банковского счета, он решил совершить разбойное нападение на Широкову с целью хищения ее имущества. Для участия в преступлении он намеревался привлечь К., работавшего сторожем в помещении детского комбината, где находился офис Широковой. В течение нескольких дней Косков склонял его к совершению планируемого преступления. Всего между ними в

октябре состоялось не менее восьми встреч.

2 ноября 1998 г. Косков встретился с К. для окончательного согласования плана их действий во время нападения на Широкову. Как предлагал Косков, он совместно с К., вооружившись ножом либо пистолетом, имевшимся у К.,

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

3 ноября 1998 г. около 8 час. должен был проникнуть в квартиру Широковой, которая доверяла К. и могла открыть ему дверь. Затем Косков, угрожая насилием и используя пистолет либо нож, хотел заставить ее выдать денежную сумму не менее 1500 долларов США и выписать банковский чек на предъявителя, после чего он собирался связать Широкову, закрыть ее в квартире, получить по чеку деньги и скрыться из города. Однако К. от участия в преступлении отказался и явился в милицию, в связи с чем Коскову не удалось совершить разбойное нападение по не зависящим от него причинам .

В данном случае сопротивление К. активному воздействию со стороны Коскова не привело к формированию сговора между ними, а вмешательство органов внутренних дел препятствовало совершению разбойного нападения, прервав подготовительную деятельность Коскова на этапе приискания соучастников и разработки плана совершения преступления.

Иные обстоятельства демонстрирует дело группы лиц — Ж. и К. Оставляя сейчас в стороне главный повод для изменения состоявшегося в отношении этих лиц судебного решения, обратим внимание на содержание выполненных ими действий по приготовлению к убийству.

По приговору Самарского областного суда от 17 декабря 2010 г. Ж. и К. осуждены по ч. 3 ст. 33, ч. 1 ст. 30, пп. «а», «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Ж. и К. признаны виновными в организации приготовления к убийству двух лиц — отца и брата Ж., группой лиц по предварительному сговору, по найму. Согласно достигнутой договоренности убийство должен был совершить А. Судебная коллегия установила, что суд правильно квалифицировал действия Ж. и К. по ч. 3 ст. 33, ч. 1 ст. 30, пп. «а», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ как организацию приготовления к убийству двух лиц, по найму, поскольку оба осужденных, задумав совершение убийства двух лиц, совместно разрабатывали план его совершения, подыскивали его исполнителя, снабжали исполнителя необходимой информацией, договаривались о сумме вознаграждения, вырабатывали для себя алиби. Вместе с тем, Судебная коллегия признала ошибочной квалификацию содеянного Ж. и К. по предусмотренному п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ признаку «группой лиц

по предварительному сговору» на том основании, что осужденные организовали приготовление к убийству двух лиц, которое должно было совершить одно конкретное лицо — исполнитель, а не группа лиц. В связи с этим Судебная коллегия изменила приговор и исключила из него осуждение Ж. и К. по ч. 3 ст. 33, ч. 1 ст. 30, п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ .

В этой ситуации действиями Ж. и К. уже был составлен сговор между ними на совместное участие в совершении преступления (определена жертва, разработан план, собрана необходимая для исполнителя информация, оговорена сумма его вознаграждения, выработано алиби). Однако им не удалось вступить в сговор с исполнителем предполагаемого убийства (обстоятельства недоведения преступления до конца в извлечении из определения суда не отражены).

Таким образом, приискание — это самостоятельное приготовительное действие, которое прерывается, не приводя к формированию сговора на совершение преступления. Сговор же есть, с одной стороны, продолжение приискания, но с другой стороны, имеющее свое собственное содержание результативное действие, приводящее к соглашению о совместном совершении преступлении. В этом-то состоит некоторый логический парадокс: сговор есть завершенное действие, которое в то же самое время есть неоконченное преступление.

На пути реализации умысла в качестве определенного этапа преступной деятельности лицо вступает в сговор с иными лицами. Этот факт вполне четко обосабливается во времени и в пространстве, он может рассматриваться как своего рода «пауза» в развитии преступления, когда предварительный этап завершен и субъекты готовы (организационно, психологически, физически и пр.) перейти к непосредственному исполнению преступления, ожидая удобного случая, назначенного времени, команды или какого-либо иного внешнего повода-«толчка». Возникновение сговора — эта та нечастая ситуация, когда между приготовлением и исполнением преступления наблюдается разрыв во времени. Причем должно быть очевидно, что эта форма приготовления может быть свойственна лишь тем преступлениям, которые требуют тщательной предварительной подготовки, либо в широком смысле преступной деятельности (как совокупности нескольких преступлений).

Результативность сговора, оконченный характер соответствующих действий позволяют отнести их к категории так называемого завершенного приготовления, которое обладает значительно большей степенью общественной опасности, нежели незавершенное приготовление. «При завершенном приготовлении, -пишет В.Д. Иванов, — субъект выполняет объем деятельности, который объективно может в последующем способствовать совершению оконченного преступления, создавая для этого необходимые условия»; в этом случае «волевое напряжение достигает наивысшего накала, требующего разрядки» .

Такое пространственно-временное обособление сговора и наличие у него вполне определенного внешнего проявления позволяют смотреть на сговор как относительно самостоятельный криминальный феномен и надеяться, что при надлежащей организации профилактической работы он может вполне удачно пресекаться сотрудниками правоохранительных органов.

Итак, сговор как приготовление предполагает: наличие двух или более лиц, совместный умысел и согласие на совершение преступления или участие в нем, цель совершения тяжкого или особо тяжкого преступления (или преступлений), готовность участников сговора к исполнению преступления или участию в нем. Изложенные характеристики позволяют в целом взять за основу его оценки высказанную в науке точку зрения, согласно которой сговор как приготовление представляет собой «организацию группы лиц» . Мы бы уточнили, что сговор — это скорее не «организация группы», а собственно сама группа.

В этой части анализа мы вплотную подошли к вопросу о том, как соотносятся сговор-приготовление и институт соучастия, к области которого относится феномен группы.

По этому поводу Т.Г. Жукова категорично заявляет, что формирование сговора «в теории уголовного права и на практике считается моментом возникновения соучастия» . Однако, на наш взгляд, такой вывод слишком прямолинейный. Сговор-приготовление и соучастие, вне сомнений, связаны. Однако связь эта не является жесткой и однозначной: соучастие возможно в принципе без сговора, равно как сговор вовсе не обязательно приводит к возникновению соучастия.

Если сговор-приготовление «перерос» в следующую стадию развития преступной де-

ятельности (покушения на преступление), то в зависимости от содержания сговора, количества исполнителей и характера связей между ними он может и должен рассматриваться как та или иная форма соучастия в преступлении (совершение преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой).

Если сговор достиг степени общественной опасности, которая позволяет установить за него уголовную ответственность на уровне отдельной уголовно-правовой нормы как за оконченное преступление, мы имеем дело с особенными конструкциями преступлений, которые состоят в организации и участии в организованных преступных группах.

Если же сговор состоялся, однако не содержит в себе признаков преступлений, предусмотренных ст. 205.4, 208, 209, 210, 282.1 УК РФ, либо если состоявшийся сговор не перерос в стадию покушения на преступления, то он не может рассматриваться с позиций института соучастия в преступлении, поскольку здесь нет требуемого для соучастия исполнения преступления.

Состоявшийся, но прерванный до начала покушения сговор может представлять собой:

группу лиц по предварительному сговору, независимо от того, обладают ли все ее участники признаками субъекта преступления;

организованную группу, если она не обладает специальными признаками, указанными в ст. 205.4, 208, 209, 210, 282.1 УК РФ.

Эти группы и есть сговор, который не относится к институту соучастия, не составляет самостоятельного преступления, но образует собой приготовление. Статья 30 УК РФ в данном случае выступает в качестве своего рода «резервной нормы», позволяющей воздействовать на групповую преступность на ранних стадиях формирования умысла виновных.

С учетом сказанного сложно согласиться с утверждением Н. Егоровой о том, что «в строгом смысле слова, «преступная группа» не может существовать в отрыве от совершаемых ею преступлений», поскольку «в ст. 35 УК говорится не просто о группе лиц, группе лиц по предварительному сговору, организованной группе и преступном сообществе, а о преступлении, совершенном группой лиц (ч. 1), группой лиц по

предварительному сговору (ч. 2), организованной группой (ч. 3) или преступным сообществом (ч. 4)». Автор пишет: «Приискание соучастников и сговор на совершение преступления, прерванные по не зависящим от виновных обстоятельствам, образуют только приготовление к преступлению (ч. 1 ст. 30 УК). На этой стадии еще нет группы в смысле ст. 35 УК, так как соучастие было неудавшимся и планируемое преступление не было совершено. Только на стадии покушения преступление из возможности превращается в действительность. К тому же, не всякое приготовление наказуемо — уголовная ответственность наступает за приготовление только к тяжкому и особо тяжкому преступлениям (ч. 2 ст. 30 УК). Поэтому возможно приготовление к преступлению, которое предполагается совершить (в будущем) группой лиц по предварительному сговору, но невозможно само приготовление к преступлению, совершенное группой лиц по предварительному сговору» .

С одной стороны, действительно, закон говорит о преступлениях, совершенных группой, а не о самих группах. Но эти указания ст. 35 УК РФ относятся только к институту соучастия, для которого важен факт наличия хотя бы начала исполнения объективной стороны исполнителем. Это вовсе не означает, что группа, не приступившая к исполнению преступления, безразлична для УК РФ. Закон прямо устанавливает, что создание организованной группы, даже не совершившей преступление, может влечь уголовную ответственность (либо в силу ч. 6 ст. 35 УК РФ, либо в силу специальных предписаний Особенной части УК РФ). Закон, однако, умалчивает о создании «группы лиц по предварительному сговор». Вместе с тем, такое «умолчание» представляется нам не более, чем результатом технических несовершенств или терминологической несогласованности закона, который указал на сговор в ст. 30 УК РФ. Сговор и есть группа лиц. Более того, это так называемая «родовая» группа, которая объединяет в себе и понятие организованной группы (в противном случае ч. 6 ст. 35 УК РФ лишалась бы своего продолжения и поддержки в институте неоконченного преступления), и понятие группы лиц по предварительному сговору.

1. Уголовное право: учеб: в 3 т. Т. 1: Общая часть / под общ. ред. А.Э. Жалинского. М, 2011.

2. Редин М.П. Осуществление преступного намерения и неоконченное преступление // Правоведение. 1999. № 1.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

4. Гринь М.В. Неоконченное преступление: дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2003.

5. Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1955.

8. Бюл. Верховного Суда РФ. 2000. № 5.

9. Бюл. Верховного Суда РФ. 2011. № 10.

10. Иванов В.Д. Предупреждение и пресечение преступлений на различных стадиях их проявления. Ростов, 2000.

11. Егорова Н. Понятие «преступная группа» и «групповое преступление» // Законность. 1999. № 2.

1. Criminal law: textbook: in 3 vol. Vol. 1: The general part/gen. ed. by A.E. Zhalinsky. Moscow, 2011.

2. Redin M.P. Implementation of criminal intention and unfinished crime // Jurisprudence. 1999. № 1.

4. Grin M.V. Unfinished crime: diss. … Master of Law. Krasnodar, 2003.

5. Durmanov N.D. Stages of commission of crime on the Soviet criminal law. Moscow, 1955.

7. Zhukova T.G. Criminal liability for preparation for a crime and attempt at a crime: diss…. Master of Law. Stavropol, 2005.

Картели – это одно из тяжелейших нарушений антимонопольного законодательства, их называют раковыми опухолями экономики, отмечал статс-секретарь, замруководителя ФАС Андрей Цариковский. В 2019 г. ФАС выявила 926 антиконкурентных соглашений, большинство из которых – сговор на торгах, в том числе между властью и поставщиками, а через систему закупок распределяется более четверти ВВП страны, отметил он. Государство и госкомпании в 2019 г. осуществили закупки почти на 30 трлн руб., по данным zakupki.gov.ru.

Бизнес сопротивляется поправкам много лет, и, хотя еще в 2017 г. президент Владимир Путин поручал ужесточить борьбу с картелями, законопроект был принят лишь в первом чтении. Бизнес опасается, что пострадают добросовестные компании. В новом тексте ФАС согласилась ограничить некоторые из своих будущих полномочий. Например, выемки не могут производиться ночью и могут быть обжалованы в суде. ФАС будет получать IP-адреса только юрлиц, а людей – по решению суда. Изымать документы ФАС сможет, только если нужна их экспертиза или есть подозрения, что подозреваемые уничтожат подлинники, не дав снять копии. Вокруг антикартельного пакета много надуманных опасений и мифов, но проекты не наделяют ФАС новыми полномочиями, а закрепляют или упрощают те, что уже есть, комментирует Тенишев.

Однако эксперты и представители бизнеса не считают, что поправки устанавливают обещанный ФАС баланс интересов государства и бизнеса. Порядок выемки стал более понятным, признает юрист Vegas Lex Ксения Подгузова, но сохранилось увеличение сроков давности до шести лет. Уступки незначительные, серьезных изменений, о которых просил бизнес, – сохранение действующего срока давности, исключение полномочий по выемке документов – нет, констатирует вице-президент РСПП Александр Варварин. ФАС хочет создать реестр участников картелей и включать в него нарушителей по решению суда на три года. Это избыточная мера, ведь уже есть реестр недобросовестных поставщиков для участников торгов, жалуется президент «Технониколя» Сергей Колесников, не ясны правовые последствия для тех, кто попал в реестр: могут ли заказчики с ними работать.

Проблема в том, что ФАС идет по пути ужесточения проверок, не разрешив существующую проблему: внеплановую проверку легко начать, а потом уже можно проверять практически всю работу компании, замечает партнер BCLP Виталий Дианов.

19rus.info продолжает публикацию эксклюзивного интервью руководителя Управления по борьбе с картелями Федеральной антимонопольной службы России Андрея Тенишева.

В первой части разговора, вышедшей накануне, чиновник рассказал о существующих в республике картелях и картельных сговорах. Масштабы экономических потерь от деятельности этих структур можно назвать катастрофическими.

ФАС России: Уголовные дела и штрафы участников картелей в Хакасии не останавливают

«В Сибири количество дел о картелях осталось на прежнем уровне, в то время как в Хакасии выросло почти на 22,5%. События последних месяцев текущего года свидетельствуют о том, что количество выявленных в Хакасии антиконкурентных соглашений увеличится», — заявил Андрей Тенишев.

Сегодня вторая часть интервью федерального чиновника 19rus.info.

Экономика Хакасии хронически больна

— Поговорим об экономической ситуации в Хакасии. Не могли бы вы высказать вашу точку зрения на нее в качестве независимого эксперта? Можете ли вы дать свой прогноз на развитие экономики Хакасии в ближайшие год-два-три, в том числе и с учетом пандемии коронавируса?

— Сказать, что экономическая ситуация в Хакасии сложная – это ничего не сказать. Экономика Хакасии хронически больна – это факт очевидный, но точного диагноза пока нет. Чтобы его дать, нужно комплексное исследование экономической ситуации в республике и лишь потом ставить диагноз и проводить курс лечения. Причем сейчас уже можно сказать, что разовыми мерами – дайте нам 10 миллиардов из Москвы и мы их проедим – тут не поможешь.

Как и лечение любой хронической болезни, курс выздоровления хакасской экономики должен быть длительным. Нужен долгосрочный, не менее чем на 5-10 лет, план экономического развития республики. В нем должны быть кратко — и среднесрочные мероприятия, такие, например, как погашение государственного долга, так и долгосрочные — по развитию конкретных отраслей республиканской экономики. Но такой план – всего лишь рецепт. Если покупать лекарства, но не пить их строго по расписанию и не ходить на процедуры, предписанные врачом, – выздоровления не будет.

В Хакасии принято почти три десятка различных программ по развитию и поддержке всего и вся, но толку, к сожалению, от них нет – лежат мертвым грузом. Это результат того, чем болеют в последнее время и федеральные, и региональные органы исполнительной власти. Опасное заблуждение: бумага все исправит – мы издадим постановление, дадим поручение и жизнь поменяется. Нет, так не бывает. Управлять – это не значит издавать указы и делать громкие заявления, тут работать надо.

— Можете дать несколько советов управленческим структурам Хакасии в части экономического развития республики? На какие болевые точки они пока не обращают внимания совсем?

— Некоторые симптомы болезни хакасской экономики очевидны. Это проблемный республиканский бюджет: миллиарды рублей необеспеченных расходов в начале года и второй по величине в России размер государственного долга.

Как следствие – проблемы муниципальных бюджетов, аресты счетов государственных и муниципальных предприятий, бюджетных учреждений, невыплата, задержки выплат заработной платы и надбавок бюджетникам, в том числе и врачам, борющимся с пандемией, практически полное отсутствие государственной поддержки местного бизнеса.

Что является причиной: неудовлетворительное планирование бюджета, плохая работа с налогоплательщиками или неразумные расходы? Внятного ответа пока нет.

Но хотя выяснение этих причин не входит в задачи службы, мы зададим эти вопросы правительству республики и коллегам из Федерального казначейства в рамках наших антимонопольных расследований. Нами возбужден целый ряд дел о картелях на торгах по реализации нацпроектов, и сомнительные схемы финансирования национальных проектов в республике как минимум способствуют этим сговорам.

— Приведите какие-то примеры, пожалуйста.

— Есть проблемы с конкурентноспособностью местного бизнеса и товаров, произведенных в Хакасии. Я не имею ввиду электроэнергию, алюминий, уголь, барит и бентонит. Тут проблем нет, и правительству надо вести диалог с крупным бизнесом о налогах и росте отчислений в республиканский бюджет. В том числе по уплате НДФЛ в региональный бюджет собственников и топ-менеджеров.

Сложнее с другими компаниями Хакасии – они не всегда способны конкурировать на внутреннем рынке с конкурентами извне и не способны конкурировать на внешних рынках.

Республика расположена вдали от крупных рынков сбыта. Транспортное сообщение с соседними регионами (Красноярский край, Тыва, Кемеровская область и Республика Алтай) хорошее, но не очень много товаров, которыми бы хакасский бизнес был готов конкурировать с соседями.

На федеральных рынках местный бизнес практически не представлен (я не беру компании со штаб-квартирами в Москве).

Хакасская баранина по 1 250 за кг и саяногорская форель по 12 000 рублей за килограмм на прилавках отдельных московских магазинов вряд ли показательный пример выхода хакасской продукции на большие рынки.

Хакасия проигрывает Китаю и Турции, но выход есть

— Есть ли потенциальные возможности роста у хакасского бизнеса?

— Да. Так, предприятия легкой промышленности республики обеспечивают всего 20% потребностей местного рынка и проигрывают конкурентную борьбу китайским и турецким производителям.

Вылов и разведение рыбы, местная рыбопереработка обеспечивают чуть больше четверти потребностей республики. Местное семеноводство не покрывает потребностей сельхозпроизводителей республики.

Можно долго перечислять дальше. На самом деле хакасская экономика многоукладна, интересна. Но все находится в крайне запущенном, зачаточном состоянии. Имеющиеся ростки надо развивать, и при разумной государственной поддержке можно и нужно увеличить доли местного бизнеса на республиканском рынке, вывести хакасскую продукцию на внешние рынки. Это – долгосрочная задача местной власти.

— Какие еще есть видимые проблемы экономики республики?

— Это, например, рынок обращения с твердыми бытовыми отходами. В Красноярском крае УФАС в отношении ООО «Аэросити-2000» возбуждено дело по признакам сговора с органами власти. Компания была лишена статуса регионального оператора, после чего для Минусинской технологической зоны (Минусинский, Каратузский, Курагинский, Идринский, Краснотуранский, Ермаковский и Шушенский районы) проведен новый конкурс и избран новый оператор ТКО.

У нас есть основания полагать, что региональный оператор в Хакасии дискриминирует местный бизнес, и поэтому мной поручено в месячный срок проверить его деятельность на соответствие требованиям антимонопольного законодательства.

Большая проблема — изношенность коммунальной и инженерной инфраструктуры. Нужны инвестиции и разумная, гибкая тарифная политика. Республика серьезно отстает по уровню цифровизации, а это окно в завтрашний день, в новую экономику. Необходимо совершенствовать систему республиканских и муниципальных закупок: она должна быть более открытой и прозрачной. Здесь хорошо было бы перенять опыт Татарстана и создать электронный магазин — простой и прямой доступ малого бизнеса к госзакупкам.

Это лишь некоторые проблемы, которые уже есть, они видны невооруженным глазом и лежат на поверхности. Пандемия COVID 19 и экономический кризис обострят все хронические болячки хакасской экономики.

Но этот кризис дает и новые шансы для оздоровления – только нужны решительные и быстрые действия.

Беседовал Игорь Саськов

(окончание следует)

Справка

Тенишев Андрей Петрович

1967 г.р., образование высшее, в 1991 году окончил юридический факультет Красноярского государственного университета по специальности «юриспруденция», в 2018 году защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата юридических наук.

С 1990 по 2003 год служил в органах прокуратуры, специализировался на расследовании уголовных дел об организованной преступности, должностных преступлениях и преступлениях в сфере экономики.

2003 — 2008 гг. депутат Саяногорского городского Совета депутатов, депутат Верховного Совета Республики Хакасия.

С 2010 года работает в Федеральной антимонопольной службе. С июля 2013 года — начальник Управления по борьбе с картелями ФАС России. С 2017 года является членом Президиума Федеральной антимонопольной службы.

С 2018 года — заведующий кафедрой конкурентного права Института права и национальной безопасности имени М. М. Сперанского Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации.

Участвовал в разработке рабочих программ кафедры, преподаёт курс конкурентного права и ряд дисциплин в рамках магистерских программ.

Является соавтором научно-практических комментариев к Закону о защите конкуренции, а также автором научных статей по проблемам конкурентного права, уголовного права и процесса. Входит в состав редакционных коллегий научных и научно-практических журналов.

Включен в состав бюро Научного совета РАН по проблемам защиты и развития конкуренции (постановление Президиума Российской академии наук от 15 октября 2019 г.).

Почетный работник антимонопольных органов России. Неоднократно награждён государственными и ведомственными наградами.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *