Статья 1055. Обязанность выплатить награду

1. Лицо, объявившее публично о выплате денежного вознаграждения или выдаче иной награды (о выплате награды) тому, кто совершит указанное в объявлении правомерное действие в указанный в нем срок, обязано выплатить обещанную награду любому, кто совершил соответствующее действие, в частности отыскал утраченную вещь или сообщил лицу, объявившему о награде, необходимые сведения.

2. Обязанность выплатить награду возникает при условии, что обещание награды позволяет установить, кем она обещана. Лицо, отозвавшееся на обещание, вправе потребовать письменного подтверждения обещания и несет риск последствий непредъявления этого требования, если окажется, что в действительности объявление о награде не было сделано указанным в нем лицом.

3. Если в публичном обещании награды не указан ее размер, он определяется по соглашению с лицом, обещавшим награду, а в случае спора судом.

4. Обязанность выплатить награду возникает независимо от того, совершено ли соответствующее действие в связи со сделанным объявлением или независимо от него.

5. В случаях, когда действие, указанное в объявлении, совершили несколько лиц, право на получение награды приобретает то из них, которое совершило соответствующее действие первым.

Если действие, указанное в объявлении, совершено двумя или более лицами и невозможно определить, кто из них совершил соответствующее действие первым, а также в случае, если действие совершено двумя или более лицами одновременно, награда между ними делится поровну или в ином предусмотренном соглашением между ними размере.

6. Если иное не предусмотрено в объявлении о награде и не вытекает из характера указанного в нем действия, соответствие выполненного действия содержащимся в объявлении требованиям определяется лицом, публично обещавшим награду, а в случае спора судом.

5. ПРАВОВОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

5.1. ЗАПРЕТ НА НАРУШЕНИЕ ПРАВ ТРЕТЬИХ ЛИЦ КАК ПРЕДЕЛ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ СУБЪЕКТИВНОГО ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОГО ПРАВА

Аникин А. С., аспирант Нижегородский коммерческий институт

Перейти на Главное МЕНЮ

Вернуться к СОДЕРЖАНИЮ

Пределы осуществления права определяют как совокупность сложившихся на основе существующих в обществе социальных ценностей, критериев, ориентиров, очерчивающих границы, рамки пользования своими правами1. В информационно-психологическом аспекте правового воздействия пределы осуществления гражданских прав рассматривают как вид правовых ограничений на уровне диспозиции правовой нор-мы2. Представляется, что такой вид правовых ограничений как пределы осуществления прав более тяготеют к выражению через запрет как способ правового регулирования.

Среди пределов осуществления субъективных гражданских прав значительную роль отводят запрету на нарушение прав третьих лиц3. Запрет на нарушение прав третьих лиц при осуществлении исключительного права основан на конституционном положении о недопустимости нарушения прав и свобод других лиц при осуществлении прав и свобод человека и гражданина (ч. 3 ст. 17 Конституции РФ). В абсолютном гражданском правоотношении управомоченному противостоят обязанные по поводу объекта его права лица. Данные лица так же являются обладателями разнообразных благ имущественного и неимущественного характера, принадлежащими им по праву. Таким образом, управомоченный в своем правоотношении субъект выступает как лицо, обязанное в бесчисленном количестве абсолютных правоотношений с другими лицами. Строго говоря, не право другого лица формирует предел осуществления права управомоченного, его формирует юридическая обязанность управомоченного в правоотношении с этим третьим лицом по поводу социального блага последнего. Проблема заключается в том, что в силу объективности проявления «внешнего фактора» осуществление субъективного права в целом ряде случаев с неизбежностью влечет вредоносное воздействие для благ третьих лиц, т.е. осуществ-

2 Поротикова О. А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом. Дисс. … к.ю.н. Саратов, 2002. С. 84.

3 См.: Гражданское право. Том 1. Учебник / Под ред. А. П. Сергеева, Ю.К. Толстого. — М.: ООО «ТК Велби», 2002. С.318; Поротикова О. А. Указ. соч. С. 98.

ление права управомоченным ведет к неисполнению им абсолютной правовой обязанности в другом правоотношении.

Права третьих лиц, обуславливающие установление данного предела осуществления права, формируют две группы: права относительно других социальных благ и права относительно социального блага управомоченного лица. В последнем случае одно и то же социальное благо выступает в качестве объекта разных абсолютных прав (примером могут служить право собственности и ограниченное вещное право на одну и ту же вещь). Своеобразными аналогами ограниченного вещного права в праве интеллектуальной собственности являются право преждепользования и право по-слепользования, в научной литературе их относят к ограничениям патентных прав4. В. П. Камышанский, подробно исследовавший природу ограничений права собственности, отметил, что ограничения права не являются границами (пределами) права, они лишь ограничивают собственника в осуществлении своего права5. Следует отметить, что в случае с правами преждепользования и послепользования пределы осуществления исключительного права патентообладателя достаточно четко установлены: он не способен в отношении субъектов данных прав воспользоваться правомочием требования6.

Сложнее дело обстоит с пределами осуществления исключительного права, очерчиваемыми правами третьих лиц относительно других социальных благ. В этой связи интерес представляет явление, достаточно сложное для правовой регламентации, которое может сложится только в сфере отношений по поводу информационных объектов. Имеется в виду существование так называемых «смежных»7 объектов исключительных прав. Часто происходит так, что один объект интеллектуальной собственности (или его охраноспособный элемент) используется в другом объекте интеллектуальной собственности, что может привести к «пересечению» или столкновению исключительных прав на эти объекты. В различных институтах права

4 См.: Мурзина О. П. Ограничения исключительных прав патентообладателя по закону. Дисс. … к.ю.н. М., 2006. С. 25.

5 Камышанский В. П. Ограничения права собственности (гражданско-правовой анализ). Дисс. … д.ю.н. СПб., 2000. С. 176.

6 Правомочие требования как элемент субъективного исключительного права представляет собой юридическое обеспечение возможностей правообладателя воздействовать на любое лицо с целью получения от него надлежащего поведения, обусловленного содержанием корреспондирующей исключительному праву юридической обязанности.

7 Термин «смежные» используется в административной

практике Роспатента для обозначения объекта интеллектуальной собственности, способного к правовой охране в рам-

ках различных правовых режимов (Рекомендации по соотношению правовой охраны промышленных образцов с правовой охраной товарных знаков, утвержденные Приказом Роспатента от 19 августа 1999 г. № 141 // Использовано по справочной правовой системе «Консультант Плюс»). Представляется, что данный термин можно использовать применительно к объектам, охраняемым в рамках одного института интеллектуальных прав (производные и составные произведения; изобретения, являющиеся объектами «второго» патента).

Аникин А. С.

ЗАПРЕТ НА НАРУШЕНИЕ ПРАВ ТРЕТЬИХ ЛИЦ

интеллектуальной собственности используются следующие подходы к разрешению таких ситуаций:

— простое указание на необходимость соблюдения исключительного права лица, чей объект используется в «смежном» объекте, без конкретизации порядка такого «соблюдения» (подход применяется в авторском праве и институте смежных прав, в современном законодательстве нашел закрепление в п. 3 ст. 1260, п. 2 ст. 1315, п. 2 ст. 1323, п. 5 ст. 1330 Гражданского кодекса РФ8 (далее — ГК РФ);

— установление конкретных пределов осуществления отдельных правовых возможностей при появлении смежных объектов (подход используется в институте смежных прав: п. 3 ст. 1317 ГК РФ);

— принудительное лицензирование в патентном праве (п. 2 ст. 1362 ГК РФ);

— прекращение правовой охраны или установление запрета на использование «смежного» объекта, исключительное право на которое возникло позже (новелла российского законодательства, применяется в институте правовой охраны средств индивидуализации — п. 6 ст. 1252 ГК РФ).

Тем не менее, остается ряд вопросов, не имеющих специальной правовой регламентации: «пересечение» исключительных прав на полезную модель и товарный знак, а так же прав на промышленный образец и товарный знак. Относительно первой ситуации весьма показателен случай из арбитражной практики.

Обладатель свидетельства на объемный товарный знак (оригинальная бутылка с крышечкой в виде пагоды) обратился в арбитражный суд с иском к обладателю патентов на полезные модели (бутылка и крышка) с требованием прекратить использование полезных моделей в качестве упаковки для томатной пасты (товарный знак истца зарегистрирован в отношении аналогичного товара). Не усмотрев сходства до степени смешения между «смежными» объектами и решив, что ответчик не использует товарный знак истца, поскольку не индивидуализирует с помощью полезных моделей товар, а использует их в качестве упаковки, суд в иске отказал. Кассационная инстанция оставила решение суда в силе9. По нашему мнению, если бы в ходе разбирательства обнаружилось сходство «смежных» объектов до степени смешения, иск следовало удовлетворить, поскольку, упаковывая аналогичный товар в «бутылку — полезную модель», ответчик косвенно способствовал бы индивидуализации товара. В результате произошло бы смешение в среде потребителей между товарами истца и ответчика. Однако, серьезной проблемы в такой коллизии прав, на наш взгляд, нет. Она вполне решаема в соответствии с действующим законодательством. Признание незаконным использование полезной модели для упаковки одного товара не создает серьезных препятствий в осуществлении права на полезную модель — в конце концов, ее можно будет использовать для упаковки других продуктов. Функционально назначение средства индивидуализации и полезной модели отлично.

8 Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть четвертая от 18 декабря 2006 № 230-ФЗ // СЗ РФ. 2006. № 52 (часть 1). Ст. 5496.

9 Постановление Федерального Арбитражного Суда Московского Округа от 1 ноября.2005 г. № КГ-А40/10077-05 // Использовано по СПС «Консультант Плюс».

Но ситуация с коллизией прав на промышленный образец и товарный знак действительно принимает актуальный и проблемный характер. Гражданское законодательство (пп.3 п. 9 ст. 1483 ГК РФ) и подзаконные нормативные акты в сфере охраны промышленной собственности (пп.1 п. 19.5 Правил составления, подачи и рассмотрения заявки на выдачу патента на промышленный образец10) содержат положения, направленные на недопущение появления «смежных» товарных знаков и промышленных образцов. Однако отсутствует запрет на регистрацию товарного знака, тождественного или сходного с одним из существенных признаков промышленного образца. В этом случае может возникнуть коллизия11. Хотя промышленный образец не имеет прямого назначения индивидуализировать товар, такую функцию он все равно выполняет, поскольку сам является внешним видом товара или упаковкой для товара (но, как правило, для строго определенного товара)12. Для разрешения данной коллизии не подойдет система принудительного лицензирования или иные способы ее разрешения. Да это и не целесообразно, поскольку, исходя из общего смысла законодательства о средствах индивидуализации, на рынке не должно существовать два и более субъектов, производящих аналогичные или однородные товары, разные по качеству, и использующие на товаре сходные обозначения (будь то промышленный образец или товарный знак); это может привести к заблуждении потребителей относительно производителя товара. Поэтому выход из сложившейся ситуации заключается не в том, что бы разрешить коллизию, а в том, что бы ее не допустить. Предложения о выработке нормы, запрещающей регистрацию товарного знака, сходного до степени смешения с отдельными охраняемыми элементами промышленного образца с более ранней датой приоритета, уже высказывались, однако предлагалось такую норму закрепить на уровне правил регистрации товарных знаков, т.е. в подзаконном акте13. Представляется, что данная норма должна содержаться в Гражданском кодексе. Одним из вариантов видится следующий:

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

— из пп. 3 п. 9 ст. 1483 ГК РФ исключить слова «промышленный образец»;

— включить в ст. 1483 ГК РФ п. 9.1. следующего содержания: «Не могут быть зарегистрированы в качестве товарных знаков обозначения, тождественные или сходные до степени смешения с промышленным об-

10 Утверждены Приказом Роспатента от 6 июля 2003 г. № 84 // Российская газета. 2003. № 137.

11 В одной из современных публикаций приводится следующий пример. Одна организация владеет патентом на промышленный образец — коробка для торта — на которой изображено слово «Мираж» (включено в совокупность существенных признаков образца). Другая организация получает свидетельство на товарный знак мираж, хотя и с более поздним приоритетом, и предъявляет первой организации требование о прекращении использования промышленного образца (Петрова Т., Петрова Н. Соотношение прав на различные объекты интеллектуальной собственности // Интеллектуальная собственность. Промышленная собственность. 2004. № 8. С. 31.

12 Получается, что использование промышленного образца носит достаточно ограниченный характер — он используется относительно определенного товара, стало быть, осуществить по-другому правомочие использования обладатель, как правило, не в состоянии.

13 Петрова Т., Петрова Н. Там же. С. 33.

разцом, права на который возникли ранее даты приоритете регистрируемого товарного знака, а так же обозначения, тождественные ли сходные до степени смешения с одним или несколькими существенными признаками такого промышленного образца».

Выше отмечалось, что осуществление гражданских прав объективно способно причинять вред третьим лицам, «без нанесения вреда другим лицам при осуществлении некоторых прав даже нельзя обойтись, если вообще их осуществлять»14. Если же право осуществляется с умышленным намерением причинения вреда другому лицу или осуществляется недобросовестно, такие действия квалифицируются как злоупотребление правом. Но если лицо действует добросовестно и не может осуществить свое право иначе как без посягательства на чужое благо, интересы управомоченного так же требуют защиты. Задача состоит в том, чтобы разумно распределить бремя неблагоприятных издержек от осуществления права между управомоченным и третьим лицом. Данная проблема была решена в большинстве континентальных правопорядков применительно к осуществлению прав на земельные участки соседствующими собственниками, при этом соседям дозволяется чинить друг другу «незначительные неудобства», если иным образом осуществить свои права невозможно15. Представляется, что такой подход можно использовать применительно к любому абсолютному праву, что позволит более четко обозначить пределы осуществления гражданских прав. Интереса в этой связи заслуживает предложение В.И. Емельянова включить в институт деликатных обязательств нормы об освобождении от возмещения незначительного вреда, причиненного в процессе осуществления абсолютного права, если размеры причиненного вреда не превышают «пределов допустимого соседского неудобства». Данное правило не применимо, если осуществление права могло бы удовлетворить интерес управомоченного в той же ситуации действиями, не причиняющими вред, а так же если право осуществляется с исключительной целью причинить вред16. При таком подходе происходит распределение рисков от осуществления гражданских прав между

управомоченным и третьим лицом, что касается незначительности вреда и пределов допустимого неудобства, то их определит суд, «оснований опасаться судебного произвола при рассмотрении таких случаев не больше, чем при разрешении вопроса о пределах необходимой обороны.»17. Мы выражаем согласие с данной точкой зрения и полагаем, что такой подход будет способствовать более четкому «размежеванию» пределов осуществления «пересекающихся» субъективных абсолютных прав.

Рецензия

Статья аспиранта Аникина А. С. выполнена в рамках актуальной в настоящее время тематики осуществления субъективных исключительных прав. Актуальность данной темы обусловлена малым числом научных исследований, посвященных пределам осуществления исключительных прав, а так же обновлением российского гражданского законодательства об исключительных правах, выразившемся в принятии четвертой части Гражданского кодекса Российской Федерации.

В своей статье автор рассматривает общий запрет на нарушение прав третьих лиц в качестве предела осуществления субъективных исключительных прав. Рассматривается, в частности, один из злободневных вопросов правового регулирования в сфере использования результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации — вопрос о коллизиях исключительных прав на «смежные» объекты исключительных прав. Рецензируемая работа основана на анализе новых положений гражданского законодательства об исключительных правах, материалов правоприменительной практики и результатов научных и научно-практических исследований российских цивилистов и специалистов-практиков в сфере права интеллектуальной собственности. В статье формулируются и обосновываются предложения по совершенствованию гражданского законодательства.

Статья аспиранта Аникина А. С. по теме «Запрет на нарушение прав третьих лиц как предел осуществления субъективного исключительного права» выполнена на достаточно хорошем теоретическом и практическом уровне и рекомендуется к опубликованию.

Научный руководитель, д.ю.н., профессор, зав. кафедрой предпринимательского права ННГУ им. Лобачевского

ЧеговадзеЛ. А.

Перейти на Главное МЕНЮ Вернуться к СОДЕРЖАНИЮ

14 Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. 1.

Полутом. 2. М., 1950. С. 437.

15 Например, в § 906 ГГУ установлено: «Собственник земельного участка не может воспрепятствовать воздействию с другого участка газом, паром, запахом, дымом, теплом, шумом, сотрясением или иным подобным образом если подобное воздействие не стесняет или незначительно стесняет его а пользовании своим земельным участком или обуславливается таким использованием земли, которое можно считать нормальным с учетом местных условий и эксплуатации таких земель».

16 См.: Емельянов В. Всегда ли возникает обязанность возмещения причиненного вреда? // Российская юстиция. 2001. —————-

№ 1. С. 25. 17 Там же. С. 25.

Очевидно, что тут требуется какое-то четкое прояснение ориентиров со стороны Верховного Суда РФ.

Оспоримость или ничтожность?

В тех случаях, которые не попадают под охват гипотез, например, таких специальных норм п.2 ст.174 или ст.179 ГК, и для целей пресечения злоупотреблений теоретически возможно применение именно ст.10 ГК, судам следует осуществлять выбор между применением запрета на злоупотребление правом в сочетании с п.1 ст.168 ГК и применением такого запрета в сочетании с п.2 ст.168 ГК. Пункт 1 ст.168 ГК предписывает оспоримость сделок, которые нарушают закон (в данном случае п.1 ст.10 ГК) и посягают на интересы самого контрагента, а п.2 ст.168 ГК устанавливает ничтожность в отношении таких сделок, которые не только нарушают закон, но и посягают на публичные интересы и интересы третьих лиц. Соответственно, во имя системной согласованности права тогда, когда запрет на злоупотребления правом применяется в целях защиты самого контрагента от злоупотреблений партнера было бы логично из соображений системной логики применять п.1 ст.10 ГК в паре не с п.2 ст.168 ГК, а с п.1 ст.168 ГК, и подводить такую сделку под режим оспоримости. В тех же случаях, когда злоупотребление направлено на причинение ущерба публичным (например, фискальным) интересам или интересам конкретных третьих лиц, судам следует применять п.1 ст.10 ГК в сочетании с п.2 ст.168 ГК и говорить о ничтожности сделки.

Очень важно отметить, что на право суда по обстоятельствам применять в сочетании со ст.10 ГК в одних случаях норму п.2 ст.168 ГК (указывающую на ничтожность), а в других — п.1 ст.168 ГК (указывающую на оспоримость), указывает и п.7 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 года №25.

Если не следовать этому пути, наше право окажется бессистемным и будет нарушен базовый принцип права: равному равное. К одинаковым по сути ситуациям будут применяться разные правовые институты. Так, было бы трудно объяснить, почему сделка, совершенная на аномальных условиях в ущерб интересам гражданина его представителем, оспорима по правилам п.2 ст.174 ГК, а сделка, совершенная самим гражданином на таких же условия лично, ничтожна по правилам п.1 ст.10 и п.2 ст.168 ГК.

Конкретные примеры

С учетом этих общих замечаний можно привести и вкратце проанализировать несколько признаваемых в практике примеров такого применения норм ст.10 и ст.168 ГК.

(а) Классический пример это признание вне дела о банкротстве недействительными сделок, направленных на вывод активов из-под взыскания, или иных сделок, причиняющих ущерб интересам кредиторов (т.н. внеконкурсное оспаривание сделок). См. напр.: Определение КГД ВС РФ от 18 апреля 2017 г. N 77-КГ17-7 или Определение КЭС ВС РФ от 13 июня 2017 года № 301-ЭС16-20128. Там, где должник, стремясь избежать обращения взыскания на свое имущество про требованию кредитора, отчуждает его по мнимой сделке (например, переписывая свою квартиру на ребенка, продолжая проживать в ней), суды обычно признают такую сделку в качестве ничтожной по правилам ст.170 ГК. В тех же случаях, когда признаки мнимости отсутствуют, но очевидно, что приобретатель недобросовестен и знает о порочном мотиве продавца и направленности сделки на причинение ущерба кредитору (например, цена отчуждения явно занижена), суды признают такую сделку ничтожной по правилам п.1 ст.10 и п.2 ст.168 ГК.

Похожая ситуация имеет место, например, в случае, когда собственник, обещавший передать недвижимость в собственность одному покупателю, с целью избежания исполнения решения суда о регистрации перехода права собственности и истребовании вещи в натуре по уже рассматриваемому иску покупателя, цинично продает арестованную судом недвижимость другому покупателю, которому было точно известно или не могло не быть известно, что таким образом продавец нарушает свои обязательства перед первым покупателем и одновременно арест, наложенный судом. Положения п.2 ст.174.1 ГК и п..5 ст.334 ГК о возникновении из ареста залогового права тут не применяются (п.97 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 года №25), а каких-либо специальных норм о недействительности сделок по продаже арестованного имущества недобросовестному лицу ГК не содержит. В таком случае логично признавать сделку продажи имущества ничтожной по правилам п.1 ст.10 ГК и п.2 ст.168 ГК. Впрочем, пока развернутой практики применения ст.10 и ст.168 ГК в таком контексте на уровне высших судов нет.

Кроме того, на практике встречаются случаи недобросовестной интервенции третьего лица в чужие договорные отношения (например, перекупка того имущества, которое было обещано продавцом ранее другому покупателю; приобретение третьим лицом имущества, зарезервированного под опционом на покупку за конкретным покупателем, и т.п.). Если третье лицо (интервент) в такой ситуации действует очевидно недобросовестно и точно знает (или со всей очевидностью не может не знать) о том, что, совершая сделку с продавцом, провоцирует последнего на нарушение договорных прав некого кредитора продавца, мыслимо признание такой сделки с интервентом недействительной. Пока в отечественном праве применение такого основания недействительности не распространено, но перспективы у этой доктрины безусловно имеются.

Во всех трех указанных случаях некое третье лицо (интервент), действуя очевидно недобросовестно совершает с должником сделку, совершение которой направлено на нарушение относительного права кредитора данного должника (права, как подкрепленного возбуждением судебного процесса против должника, так и еще на стадии до начала судебного процесса).

Абсолютно очевидно, что аннулирование сделок по правилам ст.10 и ст.168 ГК в двух описанных ситуациях возможно только в случае доказанной недобросовестности покупателя (интервента), то есть знания или наличия оснований знать о том, что имущество продается в целях выведения его из-под взыскания.

При этом, видимо, логично применение в данном контексте запрета на злоупотребление правом в сочетании с нормой п.2 ст.168 ГК и соответственно констатация ничтожности таких сделок. Ведь в данном случае жертвой является третье лицо, не являющееся стороной сделки. Поэтому с точки зрения системной логики логично применение именно режима ничтожности, предписанного п.2 ст.168 ГК, который устанавливает ничтожность для случаев, когда незаконная сделка нарушает также и интересы третьих лиц.

Альтернативное обоснование ничтожности таких сделок в описанных примерах – применение ст.169 ГК. Но этот подход в российских судах пока не распространился.

(б) Ранее сделки признавались судами недействительными по правилам ст.10 и ст.168 ГК из-за вопиющей несоразмерности встречных предоставлений или иной очевидной аномальностью условий сделки (Определение КГД ВС РФ от 29 марта 2016 г. № 83-КГ16-2, Определение КЭС ВС РФ от 15 декабря 2014 г. по делу № 309-ЭС14-923, постановления Президиума ВАС РФ от 20 мая 2008 г. № 15756/07, от 11 февраля 2014 г. № 13846/13 и др.).

Несоразмерность встречных предоставлений (или нетипичность иного содержания сделки) сама по себе не является основанием для признания договора недействительным, но в некоторых случаях суд может признать договор недействительным, если встречные предоставления по нему явно («шокирующе») несоразмерны. Последнее может являться сильным индикатором наличия сговора представителей контрагентов (например, директор одной из сторон получил так называемый «откат» за согласие совершить сделку на невыгодных для своей компании условиях). С 1 сентября 2013 года для противодействия таким случаям в ГК появилась норма п.2 ст.174 ГК, предписывающая оспоримость сделки, совершенной директором/представителем с явным ущербом для представляемого, а согласно сформировавшейся судебной практики существенная нерыночность цены презюмирует наличие оснований для аннулирования сделки по п.2 ст.174 ГК.

Соответственно, в силу наличия специальной нормы закона, устанавливающей специальный же состав недействительности, применение в этом контексте ст.10 ГК лишается какого-либо основания. Но в то же время могут иметь место ситуации, когда сделку совершает физическое лицо, действующее непосредственно, без помощи представителей. В таких ситуациях п.2 ст.174 ГК применяться не может. В то же время явная аномалия цены сделки или иных ее условий, в ряде случаев может в такой ситуации встречаться. Как правило, эти аномалии являются следствием наличия некоего скрытого порока воли стороны (например, недоказуемого обмана или применения угроз), нарушения прав и интересов третьих лиц или публичных интересов. Например, когда актив продается по цене в десятки раз ниже рыночного уровня и отсутствуют какие-либо убедительные объяснения экономической логики такой аномалии, суд может ограничить свободу договора. В такого рода случаях явная неадекватность цены говорит сама за себя и свидетельствует об аномальном характере сделки. Суды просто не могут смириться с тем, чтобы судебное признание и защиту получала сделка, совершенная на столь драматически ненормальных условиях.

Суды при этом обычно ранее признавали сделку в таких ситуациях ничтожной, применяя п.1 ст.10 ГК в сочетании со ст.168 ГК. Применение на протяжении лет в данном контексте режима ничтожности, а не оспоримости сделки объяснялось прежней редакцией ст.168 ГК, которая предусматривала ничтожность незаконной сделки. Но такой подход крайне сомнителен: аннулировать сделку на основании ст.10 ГК, не разобравшись в чем собственно состоит злоупотребление и чьи интересы сделка нарушает, нельзя. Если аномальность цены сделки ущемляет интересы кредиторов одной из сторон, иных третьих лиц, публичные интересы, то, действительно, логичны применение ст.10 ГК в сочетании с п.2 ст.168 ГК и констатация ничтожности такой сделки. Если же вмешательство судов предопределено прежде всего попыткой спасти саму сторону (обычно гражданина) от принятых на себя по легкомыслию, слабоволию или неопытности в делах обязательств, то было бы логично применять ст.10 ГК в сочетании с п.1 ст.168 ГК и констатировать оспоримость сделки. Этого требуют соображения системной согласованности права. Здесь логика такая: если кабальная сделка или сделка, совершенная в результате тех или иных пороков воли (ст.178-179 ГК) оспоримы, то и сделка, заключенная на столь вопиюще невыгодных условиях в ситуации какого-то помрачения сознания контрагента-гражданина или в силу его неопытности в делах, легкомыслия или слабоволия, также должна быть оспоримой.

Остается только заметить, что в тех же случаях, когда речь идет не об аномальности цены или иных условий, а о включении в сделку условий, не просто аномальных (нерыночных), а условий, подрывающих основы нравственности, такие сделки (или отдельные их условия) следует признавать ничтожными, даже без оглядки на оценку нарушенных интересов, просто в силу ст.169 ГК. Так, например, сделка по обращению человека в рабство будет ничтожной по ст.169 ГК. Применение в этом контексте ст.10 в сочетании со ст.168 ГК избыточно.

Финальные ремарки

При этом как и в любом случае применения ст.10 ГК ограничение формального права (в данном случае в форме признания сделки недействительной) возможно только в самых крайних случаях, в ситуации очевидного и заведомого злоупотребления правом, когда сделка, хотя и не нарушает каких-то конкретных императивных предписаний закона, тем не менее закрепляет результат очевидно недобросовестного поведения. Применение ст.10 ГК в сочетании с нормами ст.168 ГК должно быть не основанием для аннулирования любой непонятной суду или необычной сделки, не укладывающейся в какие-то шаблоны и типизированные схемы, а реакцией правопорядка на крайние и абсолютно очевидные проявления недобросовестности, когда императивных норм или специальных составов недействительности оказывается недостаточно, а глубинное правовое чувство резко восстает против сделки.

Новая редакция Ст. 281 ГК РФ

1. За земельный участок, изымаемый для государственных или муниципальных нужд, его правообладателю предоставляется возмещение.

2. При определении размера возмещения при изъятии земельного участка для государственных или муниципальных нужд в него включаются рыночная стоимость земельного участка, право собственности на который подлежит прекращению, или рыночная стоимость иных прав на земельный участок, подлежащих прекращению, и убытки, причиненные изъятием такого земельного участка, в том числе упущенная выгода, и определяемые в соответствии с федеральным законодательством.

В случае, если одновременно с изъятием земельного участка для государственных или муниципальных нужд осуществляется изъятие расположенных на таком земельном участке и принадлежащих правообладателю данного земельного участка объектов недвижимого имущества, в возмещение за изымаемое имущество включается рыночная стоимость объектов недвижимого имущества, право собственности на которые подлежит прекращению, или рыночная стоимость иных прав на объекты недвижимого имущества, подлежащих прекращению.

3. При наличии согласия лица, у которого изымается земельный участок, в соглашении об изъятии может быть предусмотрено предоставление этому лицу иного земельного участка и (или) иного недвижимого имущества на условиях и в порядке, которые определены законодательством, с зачетом стоимости такого земельного участка и (или) иного недвижимого имущества или прав на них в размер возмещения за изымаемый земельный участок.

4. Принудительное изъятие земельного участка для государственных или муниципальных нужд допускается при условии предварительного и равноценного возмещения.

Комментарий к Ст. 281 ГК РФ

Судебная практика.

Принудительное отчуждение земельного участка для государственных или муниципальных нужд допускается при условии предварительного и равноценного возмещения его стоимости на основании решения суда (ст. 55 ЗК).

Под равноценным возмещением понимается выкупная цена земельного участка, в которую в силу п. 2 ст. 281 ГК и п. 4 ст. 63 ЗК включаются рыночная стоимость изымаемого участка и находящегося на нем недвижимого имущества, а также все убытки, причиненные собственнику изъятием земельного участка, включая убытки, которые он понесет в связи с досрочным прекращением своих обязательств перед третьими лицами, в том числе упущенную выгоду.

В тех случаях, когда собственник не согласен со стоимостью объекта, установленной в решении уполномоченного органа об изъятии земельного участка, или когда выкупная цена в нем не указана и сторонами после принятия решения об изъятии не достигнуто соглашение о выкупной цене, арбитражный суд определяет стоимость объекта, исходя из его рыночной стоимости на момент рассмотрения спора.

Рыночная стоимость земельного участка согласно ст. 66 ЗК устанавливается в соответствии с ФЗ от 29.07.1998 N 135-ФЗ «Об оценочной деятельности в Российской Федерации» (ст. 9) (Постановление Пленума ВАС РФ от 24.03.2005 N 11).

Другой комментарий к Ст. 281 Гражданского кодекса Российской Федерации

1. В ст. 49 ЗК конкретизируются те государственные или муниципальные нужды, которые могут стать основанием изъятия земельного участка. Подчеркивается, что изъятие является исключительной мерой и может производиться в связи с:

1) выполнением международных обязательств Российской Федерации;

2) размещением объектов государственного или муниципального значения при отсутствии других вариантов возможного размещения этих объектов;

3) иными обстоятельствами в установленных федеральными законами случаях, а применительно к изъятию, в том числе путем выкупа, земельных участков из земель, находящихся в собственности субъектов РФ или муниципальной собственности, в случаях, установленных законами субъектов РФ.

Дополнительные ограничения изъятия земельных участков установлены также ст. ст. 79, 83, 94 и 101 ЗК. В частности, земельные участки в городских и сельских поселениях могут быть изъяты, в том числе путем выкупа, для государственных или муниципальных нужд в целях застройки в соответствии с генеральными планами городских и сельских поселений.

2. В силу п. 2 ст. 55 ЗК возмещение должно быть равноценным и предварительным, т.е. предшествовать собственно принудительному отчуждению (изъятию) земельного участка. Следовательно, одно только признание состоявшегося судебного решения о выкупе при отсутствии самого факта платежа независимо от причин (например, из-за отсутствия бюджетного финансирования) не дает права на изъятие земельного участка.

Постановление Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 N 60 «О внесении дополнений в постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 30.04.2009 N 32 «О некоторых вопросах, связанных с оспариванием сделок по основаниям, предусмотренным Федеральным законом «О несостоятельности (банкротстве)»

Постановлением Пленума Вас РФ от 30.04.2009 N 32 определено, что сделка должника, направленная на нарушение прав и законных интересов кредиторов (в частности, направленная на уменьшение конкурсной массы сделка по отчуждению по заведомо заниженной цене имущества должника третьим лицам), совершенная до или после возбуждения дела о банкротстве, может быть признана недействительной по требованию арбитражного управляющего или кредитора.

Настоящим постановлением уточнено, что исковая давность по такому требованию составляет три года и исчисляется со дня, когда оспаривающее сделку лицо узнало или должно было узнать о наличии обстоятельств, являющихся основанием для признания сделки недействительной, но не ранее введения в отношении должника первой процедуры банкротства.

При рассмотрении требования о признании сделки недействительной судам необходимо иметь в виду: если другая сторона сделки докажет, что целью сделки не было причинение убытков кредиторам или должнику либо на момент совершения сделки она не знала и не должна была знать о такой цели сделки, то сделка не может быть признана судом недействительной.

При рассмотрении требования об оспаривании договора поручительства (залога), выданного по обязательству заинтересованного лица, могут приниматься во внимание следующие обстоятельства: были ли должник и заинтересованное лицо платежеспособными на момент заключения оспариваемого договора, было ли заключение такого договора направлено на реализацию нормальных экономических интересов должника (например, на получение заинтересованным лицом кредита для развития его общего с должником бизнеса), каково было соотношение размера поручительства и чистых активов должника на момент заключения договора, была ли потенциальная возможность должника после выплаты долга получить выплаченное от заинтересованного лица надлежащим образом обеспечена (например, залогом имущества заинтересованного лица) и т.п., а также знал ли и должен ли был знать об указанных обстоятельствах кредитор.