Если кредитор и должник являются аффилированными лицами, то к требованию кредитора должен быть применен еще более строгий стандарт доказывания, чем к обычному кредитору в деле о банкротстве. Такой кредитор должен исключить любые разумные сомнения в реальности долга.

Карточка дела	Реквизиты судебного акта	Определение ВС РФ от 08.05.2019 № 305-ЭС18-25788 (2) по делу № А40-203935/2017
	Должник	АО «Гипрогазоочистка»
	Заявитель	О ОО «Научно-производственное предприятие ОЗНА-Инжиниринг»

Суть дела

ООО «Корпоративный Университет Инжиниринга» (исполнитель) и АО «Гипрогазоочистка» (заказчик) заключили договор, по условиям которого исполнитель обязался выполнить работы по разработке «Компьютерного тренажерного комплекса для обучения персонала по плану ликвидации аварийных ситуаций (ПЛАС) для новой технологии производства серы на базе процесса Клауса ниже точки росы», а заказчик обязался оплатить выполненные работы в сумме около 29 млн руб.

Заказчик не оплатил разработанную для него программу полностью. Спустя некоторое время его признали банкротом. Тогда исполнитель обратился с заявлением о включении своих требований в реестр. Суд первой инстанции удовлетворил его требования.

Другой кредитор должника — ООО «Научно-производственное предприятие ОЗНА-Инжиниринг» — обратился с кассационной жалобой. По мнению заявителя, в материалах дела отсутствуют какие-либо доказательства, свидетельствующие о разработке компьютерного тренажерного комплекса. В частности, не были представлены доказательства передачи мануала по тренажеру, DVD-диск с «билдом» тренажера и документацией, предусмотренные заданием на выполнение работ, а также предусмотренный договором протокол проведения испытаний, на основании которого подписывается акт приемки-передачи.

Отсутствуют и доказательства создания должником технологической установки по производству серы, на основании которой производилась разработка компьютерного тренажерного комплекса, имитирующего ее работу. Кредитор отметил, что основным видом деятельности исполнителя являлось консультирование по вопросам коммерческой деятельности и управления. При этом сведений об обладании последним необходимой компетенцией и ресурсами в области разработки компьютерных тренажерных комплексов не представлено.

Позиция судов

Разрешая спор, суд первой инстанции, сославшись на положения ст. 309, 310 Гражданского кодекса, а также ст. 16, 71 и 134 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», исходил из доказанности наличия задолженности должника перед кредитором в заявленном размере. В частности, суд указал, что задолженность подтверждается копиями договоров, актами, приложениями, календарным планом выполнения работ и иными документами. При таких условиях суд пришел к выводу о включении требований заявителя в реестр требований кредиторов.

Позицию суда первой инстанции поддержал суд округа.

Позиция ВС РФ

ВС РФ отменил акты суда первой инстанции и суда округа и отправил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции. При этом он исходил из следующего.

Требование о включении в реестр задолженности по договору подряда по своей правовой природе аналогично исковому требованию о взыскании долга по соответствующему виду договора, за тем исключением, что в первом случае в отношении ответчика проводятся процедуры несостоятельности. Нахождение ответчика в статусе банкротящегося лица с высокой степенью вероятности может свидетельствовать о том, что денежных средств для погашения долга перед всеми кредиторами недостаточно. Поэтому в случае признания каждого нового требования обоснованным доля удовлетворения требований других кредиторов снижается, в связи с чем они объективно заинтересованы, чтобы в реестр включалась только реально существующая задолженность. Этим объясняется установление в делах о банкротстве повышенного стандарта доказывания при рассмотрении заявления кредитора о включении в реестр, то есть установление обязанности суда проводить более тщательную проверку обоснованности требований по сравнению с обычным общеисковым гражданским процессом.

На практике это означает, что суды должны проверять не только формальное соблюдение внешних атрибутов документов, которыми кредиторы подтверждают обоснованность своих требований, но и оценивать разумные доводы и доказательства (в том числе косвенные, как в отдельности, так и в совокупности), указывающие на пороки сделок, цепочек сделок (мнимость, притворность и т.п.) или иных источников формирования задолженности.

При этом следует учесть, что если кредитор и должник являются аффилированными лицами, то к требованию кредитора должен быть применен еще более строгий стандарт доказывания, чем к обычному кредитору в деле о банкротстве. Такой кредитор должен исключить любые разумные сомнения в реальности долга. Это связано с тем, что общность экономических интересов повышает вероятность представления кредитором внешне безупречных доказательств исполнения по существу фиктивной сделки с противоправной целью последующего распределения конкурсной массы в пользу «дружественного» кредитора и уменьшения в интересах должника и его аффилированных лиц количества голосов, приходящихся на долю кредиторов независимых (см., например, определения Верховного суда РФ от 26.05.2017 № 306-ЭС16-20056 (6), от 11.09.2017 № 301-ЭС17-4784), что не отвечает стандартам добросовестного осуществления прав.

При этом наличия в действиях стороны злоупотребления правом уже самого по себе достаточно для отказа во взыскании долга. В связи с этим основанием к включению требования в реестр является представление кредитором доказательств, ясно и убедительно подтверждающих наличие и размер задолженности перед ним и опровергающих возражения заинтересованных лиц об отсутствии долга (п. 26 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве»).

Однако, по мнению ВС РФ, суд первой инстанции не применил нормы права с учетом изложенных выше подходов к их толкованию и, соответственно, не устанавливал обстоятельства, имеющие существенное значение для данного спора. Копии договора и дополнительного соглашения к нему, календарный план выполнения работ, техническое задание, акты сдачи-приемки выполненных работ, акты сверки и т.д. сами по себе, без установления обстоятельств, подтверждающих разработку и внедрение компьютерного тренажерного комплекса, не являются достаточными доказательствами для вывода об обоснованности требований кредитора. Допущенные ошибки суда первой инстанции судом кассационной инстанции не исправлены.

В кассационной жалобе, рассмотренной судом округа, ООО «Научно-производственное предприятие ОЗНА-Инжиниринг» приводило доводы о том, что требования ООО «Корпоративный Университет Инжиниринга» не отвечают свойству реальности. Однако ни один из указанных доводов не получил правовой оценки со стороны суда округа.

Банкротство на миллиард: как работает институт несостоятельности в 2018 году

Физические лица

В 1 квартале 2017 года арбитражи зарегистрировали 7966 таких исков, а в первые три месяца 2018 года – уже 11 131. Рост составил 28,5%.

При этом по четырем банкротным искам в отношении граждан сумма требований превысила 1 млрд руб.:

• Дело № А70-2162/2018, в котором «Российский банк поддержки малого и среднего предпринимательства» банкротит Овика Пашаяна, соучредителя ООО «Морткадорстрой», на 1,3 млрд руб.
• Дело № А70-2089/2018 о банкротстве Агарона Акопяна тем же банком на 1,2 млрд руб.; его возвратили в связи с неподсудностью, повторно ни в один из судов банк с таким заявлением не обращался.
• Дело № А41-8505/2018, в котором коммерческий банк «Московское ипотечное агентство» банкротит Сергея Самохина на 1,2 млрд руб.
• Дело № А77-214/2018, в котором Бинямин Данилов банкротит сам себя на 1,1 млрд руб.

При этом количество граждан, физлиц и индивидуальных предпринимателей, признанных банкротами в январе-марте 2018 года, выросло в 1,5 раза по отношению к 1 кварталу 2017 года – до 8966 человек, сообщили нам в Объединенном кредитном бюро (ОКБ).

Интересно также, что на 100 000 человек в России в среднем приходится 40 банкротов. Наибольшая «плотность» банкротств – в Вологодской области (136 банкротов на 100 000 человек) и Рязанской области (84 банкрота на 100 000 человек). Москва и Санкт-Петербург по этому показателю находятся в середине рейтинга – с показателями также близкими к среднестатистическим.

Количество потенциальных банкротов – заемщиков с долгом более 500 000 руб. и просрочкой платежа более 90 дней хотя бы по одному кредиту – по данным ОКБ и «Федресурса» на 1 марта 2018 года, составляет 702 800 человек, или 1,3% от общего количества заемщиков с открытыми счетами.

При этом темпы роста этого показателя уменьшаются. «Если в 1 квартале 2017 года годовые темпы роста потенциальных банкротов составляли 10%, то в январе-марте 2018 года, по оценке, они составят около 6%», – рассказал заместитель генерального директора ОКБ Николай Мясников. «Мы ожидаем, что при сохранении текущей экономической ситуации количество потенциальных банкротов продолжит расти умеренными темпами», – отмечает он.

«Впрочем, не стоит забывать, что в настоящий момент еще 8,1 млн человек имеют непогашенную просрочку платежей сроком более 3-х месяцев и долг менее 500 000 руб. и также потенциально могут воспользоваться процедурой банкротства, особенно если она будет упрощена», – заявил эксперт.

Юридические лица

Как показывает статистика, юридические лица «падают» в банкротство реже, чем физические. За 1 квартал 2018 года арбитражные суды России зарегистрировали, по данным информационной системы casebook.ru, 6875 исков о признании юрлиц банкротами. Банкротных исков физлиц за тот же период зарегистрировано на 60% больше – 11 131. Для сравнения: за весь 2017 год были зарегистрированы 39 783 иска о банкротстве физлиц и 33 400 исков о банкротстве юрлиц. То есть в 2017 году разница составила

Однако исков о банкротстве юрлиц за январь-март 2018 года зарегистрировано больше, чем за аналогичный период 2017 года, – 6875 против 6216 (+10%). В целом же количество судебных решений о признании компаний-должников банкротами остается на сравнимом с предыдущими годами уровне.

Самыми крупными банкротными исками, зарегистрированными судами в 2018 году, стали:

• Дело № А21-1511/2018, в котором банк «Открытие» банкротит калининградскую компанию «Пятый элемент» – крупный завод по производству керамического кирпича. Суд уже признал требования ответчика обоснованными и ввел процедуру наблюдения в компании-должнике.
• Дело № А51-4541/2018, в котором компания «Век» (Владивосток) подала заявления о банкротстве самой себя с суммой требований в 2,43 млрд руб.
• Банкротное дело № А26-2419/2018, в котором «РусБиоАльянс» требует от компании «Вологодская ягода» 5,7 млрд руб.

Институт аmicus curiae (лат. – «друг суда») активно применяется в странах прецедентного права, поскольку там высшие суды формируют правовые позиции, обязательные для нижестоящих инстанций, а значит, заинтересованность в исходе дела есть и у лиц, которые не являются участниками конкретного процесса. «Это может быть объединение, ассоциация или ученый, у которых есть глубокое понимание отрасли, в то время как у суда его нет в меру другой специфики деятельности», – рассказала руководитель практики «ФБК Право» Александра Герасимова.

Полгода назад Конституционный суд РФ тоже официально ввел понятие amicus curiae, тем самым закрепив уже сложившуюся практику привлечения юридической научной общественности к процессу конституционного судопроизводства (§ 34.1 Регламента КC). «Друзья КС» высказываются по собственной инициативе, но могут опираться только на те материалы, что у них есть – документы из дела они требовать не вправе. Судьбу такого заключения КС определяет сам. Докладчик может поделиться им с коллегами и сторонами, приобщив к делу, а может просто отправить в корзину, если решит, что ценности в заключении нет.

В нижестоящих судах в России практика приобщения к материалам дела научных заключений тоже имеется, хотя законодательно нигде не закреплена. Некоторые стороны для обоснования своей позиции уже заказывают в научных институтах или у отдельных ученых за плату исследования по определенным вопросам или по делу целиком, предоставляя имеющиеся в их распоряжении материалы, а затем предлагают суду ознакомиться с результатами такого исследования.

Практикующие юристы по-разному относятся к научным заключениям. «Я многократно обращался к специалистам по правовым вопросам для подготовки заключений. Делал это всегда либо для подкрепления собственной юридической позиции и придания ей большей весомости с учетом научных регалий и статуса заключения, либо для разъяснения сложного правового вопроса при отсутствии у меня соответствующей компетенции. То есть это не то действие, которое необходимо делать по каждому делу, но если подобная возможность есть, то почему бы ей не воспользоваться? Ведь адвокат должен руководствоваться принципом «я сделал для защиты доверителя все, что возможно», – считает старший партнер АБ «ЗКС» Андрей Гривцов. «Я положительно отношусь к привлечению к судопроизводству научной общественности. Если речь об истинном amicus curia (которое всегда готовится не за плату и не по заказу сторон спора), то они уместны только в высшей судебной инстанции; а если речь о заключении, оплаченном стороной, то они могут быть представлены в любую инстанцию», – заявил партнер Saveliev, Batanov & Partners Сергей Савельев.

Другие юристы отвергают такую практику. «По моему мнению, приобщение сторонами спора разного рода заключений по вопросам права – это попытка манипулирования судом. Другое дело – ссылки сторон на правовую доктрину. Их я считаю полезными, но тут не мешало бы навести порядок. Правовая доктрина – это не мнение отдельных ученых, а некие устоявшиеся правовые позиции, которые общепризнаны среди ведущих специалистов и излагаются в учебниках лучших юридических вузов», – заявил партнер MGP Lawyers Денис Быканов. «По своей сути юридическое заключение есть не что иное, как подмена анализа со стороны суда неким юридическим документов, но за подписью какого-либо лица, имеющего учетную степень и, возможно, уважение в юридическом сообществе. Поэтому я считаю, что при правильном и формальном применении процессуальных кодексов юридические заключения не должны приобщаться к материалам судебных дел, так как не являются доказательствами (ст. 64 АПК, ст. 55 ГПК и ст. 74 УПК)», – соглашается руководитель проектов «Хренов и Партнеры» Роман Беланов.

Среди судей тоже нет единой позиции относительно приобщения юридических заключений. Например, одно из самых известных постановлений Президиума ВАС по делу «Парекс банка» и «Цитаделе банка», которым в российскую практику была введена доктрина «срывания корпоративной вуали», основывается на представленном истцом и приобщенном к материалам дела заключении ученых МГУ (№ А40-21127/11-98-184). А по громкому спору Центробанка с банком «Югра» юристы последнего приготовили правовое заключение профессора, участника НКС при Верховном суде Светланы Карелиной, однако арбитражный суд в его приобщении отказал (см. «Югра» против Центробанка: правовое заключение о лишении лицензии»).

«Большинство судей в уголовном процессе не только приобщают к материалам дела представленные юридические заключения, но ссылаются на них в судебных актах. Почти всегда это выглядит как иная точка зрения, подтверждающая позицию, занятую судом. Иногда судья просто берет юридическое заключение за основу судебного акта», – рассказал Беланов. «Судьи приобщают правовые заключения и рассматривают их как часть правовой позиции сторон, а не как доказательство», – отметил Савельев. «Изначально судьи настроены критически к таким заключениям и ссылаются на то, что они обладают высшим юридическим образованием и способны сами давать оценку обстоятельствам дела. Тем не менее у меня ни разу не возникало проблем с приобщением заключений. Они не несут самостоятельного доказательственного значения, однако являются своего рода ориентирующими документами», – рассказал Гривцов. «На моей практике суд всегда приобщал заключения по узкоспециальным правовым вопросам. А вот по общим вопросам права заключение приобщать бесполезно», – считает партнер, соруководитель судебно-арбитражной практики АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Валерий Еременко. «Эти документы не имеют официального правового статуса в российских судах. Поэтому компетентные судьи обычно справедливо отказывают в их приобщении – тем более они сами обладают познаниями в области права», – заявил Быканов. «Как правило, в приобщении научных заключений суды отказывают, при этом даже не озвучивая мотивы такого отказа (№ А40-248759/2015)», – сообщила управляющий партнер «Тиллинг Петерс» Оксана Петерс.

Как показывает практика, суды больше всего ценят правовые заключения, подготовленные известными учеными или специалистами какой-то узкой области, – например, по экологическому или бюджетному праву. По словам Беланова, в большом числе случаев проекты юридических заключений готовят сами заказчики, а ученые мужи их только подписывают – если согласны с написанным, что оговаривается заранее.

Суд по интеллектуальным правам, а также третейские суды могут предложить сторонам заказать правовое заключение по делу или даже сами направить соответствующий запрос (ст. 16 АПК). «В споре «ВКонтакте» и «Дабл Дата» об использовании общедоступных данных пользователей, который мы ведем, СИП направил запрос с правовыми вопросами двум известным ученым-юристам. Дело в том, что перед судом стоят крайне сложные вопросы, которые в российской практике не рассматривались, – например, возникают ли права на базу данных о пользователях, являющуюся побочным продуктом; почему поисковые системы при кэшировании и индексации интернета не нарушают интеллектуальных прав третьих лиц», – рассказал советник BRYAN CAVE LEIGHTON PAISNER (RUSSIA) LLP, к. ю. н. Евгений Орешин. «Историю с amicus curiae, насколько мне известно, сейчас активно продвигает Арбитражная ассоциация, – она готовит соответствующие заключения и представляет их в суды высших инстанций», – сообщила Герасимова.

Может ли суд вызвать эксперта, подготовившего правовое заключение, и задать ему уточняющие вопросы? Мнение юристов разделилось. «Закон не наделяет лиц, подготовивших заключение по заказу сторон, процессуальным статусом – поэтому суд (кроме КС) не может вызвать их для пояснения своей позиции», – отметил Савельев. «Такие лица не могут считаться экспертами или специалистами, поскольку их заключения не являются заключениями эксперта или специалиста (п. 44 постановления Пленума ВС от 27.06.2017 № 23). С учетом того, что процессуальный статус этих лиц не определен, суды не вызывают их для дачи пояснений: к ним даже не могут применяться нормы об обязанности предупредить об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения», – уверена Петерс. «Тем не менее у меня ни разу не возникало проблем с допросом в судебном заседании специалиста по правовым вопросам», – рассказал Гривцов.

Практика показывает: не стоит возлагать на юридические заключения слишком большие надежды. Например, в громком споре «Роснефти» с «Системой» развернулась настоящая битва научных заключений. АФК «Система» представила письменное мнение сотрудников НИУ ВШЭ и РАНХиГС, из которых следовало, что преобразование башкирской компании было правомерно и необходимо для привлечения инвесторов (см. «Система» опубликовала заключения Clifford Chance и ученых-юристов по реорганизации «Башнефти»). Сотрудники Института экономики РАН – его научный руководитель Руслан Гринберг, заведующий Сектора энергетической политики Владимир Волошин и глава Научного направления «Института современной экономики и инновационного развития ИЭ РАН» Андрей Городецкий – пришли к выводу, что преобразование проводилось в соответствии с требованиями законодательства и положениями уставов. Доктора юридических наук Тамара Абова и Сергей Занковский согласились с тем, что «Башнефть» не понесла убытков. Кроме того, по спору высказались профессор, завкафедрой гражданского права юрфака МГУ Евгений Суханов и завкафедрой гражданского права Уральского государственного юридического университета, директор Уральского филиала Исследовательского центра частного права им. С. С. Алексеева при Президенте Бронислав Гонгало – оба правоведа поддержали «Систему» (см. «Четыре довода «Системы»: юристы прокомментировали позицию компании по иску «Роснефти»).

«Роснефть» тоже обратилась за заключением в Исследовательский центр частного права им. С. С. Алексеева при Президенте. Первый заместитель председателя Совета Андрей Егоров, а также профессор кафедры общих проблем гражданского права Роман Бевзенко подчеркивали, что «выражают свою независимую и беспристрастную научную позицию по поставленным вопросам». При этом их симпатии были на стороне «Роснефти» (см. «Система» опубликовала заключение юристов, подготовленное по просьбе «Роснефти»). Финансовый научно-инновационный институт экономико-правовых исследований (ФНИИ ЭПИ) согласился с позицией «Роснефти» относительно того, что реорганизация «Башнефти» была нецелесообразной и экономически невыгодной. Несмотря на все усилия, ни решение суда первой инстанции, ни решение апелляции стороны не устроило. Спор удалось завершить только путем заключения мирового соглашения.

АФК «Система» раскритиковала специалистов из ФНИИ ЭПИ, подготовивших заключение для «Роснефти»: в их числе, в частности, упоминается 22-летний студент Финансового университета при Президенте РФ, у которого еще нет диплома о высшем образовании (см. «Система» раскритиковала экспертов, согласных с позицией «Роснефти» по спору на 170,6 млрд руб.»). «Некорректность поставленных в правовом заключении вопросов, сомнительная репутация эксперта – на всем этом необходимо акцентировать внимание суда. Можно предложить кандидатуры или уже готовые заключения других экспертов. Зачастую это приносит свои плоды», – сообщил юрист КА «Юков и партнёры» Сергей Прозоров.

ЗАДАТЬ ВОПРОС

ЗАПРОСИТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЕ