Метод правового регулирования традиционно считается одним из основных критериев, в соответствии с которым происходит размежевание системы права на отрасли, подотрасли и иные более частные подразделения . Однако к этому его значение не сводится. Помимо того что метод правового регулирования служит основанием внутренней дифференциации правовой системы, он выполняет не менее значимую функцию, определяя качество и действенность (эффективность) воздействия права на общественные отношения в целом и на их отдельные группы в частности.

В отечественной юридической литературе существует несколько вариантов понимания метода правового регулирования.

При первом варианте, представленном, в частности, в работах В.Ф. Яковлева, метод (в его отраслевом значении) определяется как «способ воздействия отрасли на поведение людей, способ организации правовой связи участников регулируемых отношений» . При таком подходе акцент делается на целостности метода как специфического единого для всей отрасли правового механизма.

Второй вариант, развиваемый, в частности, В.Д. Сорокиным, связан с тем, что метод правового регулирования есть «совокупность юридических приемов, средств, способов воздействия социальных управляющих систем, входящих в государственный аппарат, на социально-правовую среду в целом и на составляющие ее элементы» . Здесь, напротив, подчеркивается момент множественности элементов, внутренней неоднородности метода.

Это различие продуктивно с познавательной точки зрения, поскольку, с одной стороны, метод правового регулирования действительно сложен и всегда включает в себя известное разнообразие конкретных правовых средств; с другой стороны, если они не образуют относительного единства, то нет оснований обобщать их термином «метод».

В отношении российского антимонопольного законодательства тематика метода правового регулирования пока не становилась предметом всестороннего изучения. Она затрагивалась пока лишь в ряде контекстов, например в связи с соотношением антимонопольного и конкурентного права , а также в аспекте методов антимонопольного регулирования, которые могут рассматриваться как в отраслевой плоскости , так и в иных координатах.

Исходя из вторичной значимости вопроса об отраслевой самостоятельности антимонопольного законодательства (по крайней мере, с чисто практической точки зрения), нельзя отрицать того, что метод правового регулирования является самостоятельной качественной характеристикой этого нормативного массива, не сводимой ни к предмету регулирования, ни к его целям, ни к принципам, хотя и теснейшим образом с ними связанной.

Учитывая ранее приведенные определения метода правового регулирования, можно взять за основу следующую его дефиницию: метод правового регулирования в антимонопольном законодательстве — это система правовых средств, применяемых при построении нормативной модели общественных отношений в сфере защиты конкуренции.

Таким образом, выявить метод правового регулирования возможно путем изучения норм антимонопольного законодательства и обнаружения типичных черт и особенностей механизма их воздействия на соответствующие общественные отношения, но не как разрозненных требований, а хотя бы как относительной, но целостности.

Для этого, в свою очередь, целесообразно обратиться к анализу положений ведущего законодательного акта в данной области, с тем чтобы в последующем при необходимости сопоставить его специфику с иными источниками права для выявления общих для антимонопольного законодательства тенденций.

Исследование норм Федерального закона от 26.07.2006 N 135-ФЗ «О защите конкуренции» (далее — Закон о защите конкуренции) прежде всего выявляет их ярко выраженную запретительную направленность. Достаточно отметить, что одна из глав этого нормативного акта содержит само понятие запрета в своем наименовании: «Запрет на ограничивающие конкуренцию акты, действия (бездействие), соглашения, согласованные действия федеральных органов исполнительной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, иных осуществляющих функции указанных органов или организаций, организаций, участвующих в предоставлении государственных или муниципальных услуг, а также государственных внебюджетных фондов, Центрального банка Российской Федерации» (глава 3). Кроме того, главы 2 и 2.1 Закона о защите конкуренции именуются соответственно «Монополистическая деятельность» и «Недобросовестная конкуренция», т.е. посвящены явлениям, которые, как ясно из содержания данных глав, также носят юридически запрещенный характер.

Нормативная направленность указанных глав Закона о защите конкуренции вполне соответствует их наименованиям. По существу, весь смысл их сводится к тому, что в них детально раскрываются понятия, сформулированные уже в ст. 4 Закона о защите конкуренции.

Например, в п. 10 ст. 4 указывается, что монополистическая деятельность — это злоупотребление хозяйствующим субъектом, группой лиц своим доминирующим положением, соглашения или согласованные действия, запрещенные антимонопольным законодательством, а также иные действия (бездействие), признанные в соответствии с федеральными законами монополистической деятельностью. Вся глава 2 Закона о защите конкуренции дублирует эту общую дефиницию, повторяя тот же запрет на монополистическую деятельность и лишь перечисляя ее формы и виды — 11 вариантов злоупотребления доминирующим положением (п. 1 ст. 10), 5 видов ограничивающих конкуренцию соглашений хозяйствующих субъектов (п. 1 ст. 11) и т.п. По той же модели построена глава 2.1 «Недобросовестная конкуренция».

Помимо разнообразных общих и специальных запретов, нормативный контент рассматриваемой части Закона о защите конкуренции включает в себя:

— диспозитивные гарантии против монополистической деятельности, например положения о возможности введения правил недискриминационного доступа на товарные рынки (п. 3 ст. 10), включая требования к содержанию данных правил (пункты 5 — 6 ст. 10);

— прямые или косвенные дозволения как исключения из общего запретительного режима; к прямым дозволениям относятся положения с формулировкой «допустимость», например ст. 12 «Допустимость «вертикальных» соглашений» ст. 13 «Допустимость действий (бездействия), соглашений, согласованных действий, сделок, иных действий»; к косвенным дозволениям — нормативные изъятия, например: «Указанные в настоящей статье запреты не распространяются на согласованные действия хозяйствующих субъектов, совокупная доля которых на товарном рынке не превышает двадцать процентов и при этом доля каждого из которых на товарном рынке не превышает восемь процентов» (п. 5 ст. 11);

— элементы процессуального регулирования, касающиеся порядка применения данных запретов и дозволений, например: «Хозяйствующий субъект вправе представить доказательства того, что его действия (бездействие), указанные в части 1 настоящей статьи (за исключением действий, указанных в пунктах 1, 2, 3, 5, 6, 7 и 10 части 1 настоящей статьи), могут быть признаны допустимыми в соответствии с требованиями части 1 статьи 13 настоящего Федерального закона» (п. 2 ст. 10).

В отношении управомочивающих норм стоит еще раз заметить, что в данной части Закона о защите конкуренции (центральной по своему регулятивному значению) они занимают сугубо подчиненное положение. Разрешающие нормы здесь появляются в качестве особых случаев, лишь подчеркивающих общий правовой режим, который можно охарактеризовать как радикально-запрещающий.

Поскольку запрет относится к такому типу правовых средств, как ограничения , то, следовательно, общим ориентиром первых глав Закона о защите конкуренции является противодействие определенному кругу фактически существующих проявлений хозяйственной деятельности путем придания им противоправного характера.

Совершенно иной характер носит часть Закона о защите конкуренции, включающая главы 4 — 10. В ее составе запрещающую направленность имеет лишь ст. 17 «Антимонопольные требования к торгам, запросу котировок цен на товары, запросу предложений». В остальном доминируют следующие модели правового регулирования:

2) управомочивающие нормы, которые, в свою очередь, выступают в двух разновидностях:

а) положения, внешне сформулированные как дозволения, но по своей нормативной природе тяготеющие к долженствованию. Примером может служить п. 1 ст. 17.1: «Заключение договоров аренды, договоров безвозмездного пользования, договоров доверительного управления имуществом, иных договоров, предусматривающих переход прав владения и (или) пользования в отношении государственного или муниципального имущества, не закрепленного на праве хозяйственного ведения или оперативного управления, может быть осуществлено только по результатам проведения конкурсов или аукционов на право заключения этих договоров…»

Хотя в тексте данного пункта вроде бы использовано слово «может», он, во-первых, находится в составе главы, именуемой «Антимонопольные требования»; во-вторых, его нормативный смысл состоит не столько в разрешении заключать те или иные договоры, — что вытекало бы, в общем-то, из общего гражданско-правового принципа свободы договора, — сколько, наоборот, именно в ограничении данной свободы, которое выражается в обязанности предварительно провести конкурс или аукцион;

б) положения с собственно управомочивающим содержанием, например: «Действия (бездействие) организатора торгов, оператора электронной площадки, конкурсной или аукционной комиссии могут быть обжалованы в антимонопольный орган лицами, подавшими заявки на участие в торгах…» (п. 2 ст. 18.1);

3) особый вариант построения правовой нормы, при котором она не имеет внешних признаков ни запрета, ни дозволения, ни обязывания, а носит характер простого описания действия. Такой способ формулирования нормы в российском законодательстве традиционно используется, в частности, при закреплении полномочий органов власти и должностных лиц.

Та же специфика характерна для норм главы 9 «Рассмотрение дел о нарушении антимонопольного законодательства», например: «Для рассмотрения каждого дела о нарушении антимонопольного законодательства антимонопольный орган создает в порядке, предусмотренном настоящим Федеральным законом, комиссию по рассмотрению дела о нарушении антимонопольного законодательства…» (п. 1 ст. 40).

Несмотря на описательный характер этих формулировок, контекстуально они чаще всего интерпретируются в качестве обязывающих норм. Вместе с тем следует признать, что по своим юридико-техническим свойствам они если и могут быть отнесены к обязывающим нормам, то с пониженной правовой определенностью.

На нетождественность таких «описательных» положений, с одной стороны, и обязывающих норм права, с другой — указывает и тот факт, что в отношении носителей властных полномочий в ряде случаев применяется и традиционный способ возложения обязанностей, например: «В случае невыполнения предупреждения в установленный срок при наличии признаков нарушения антимонопольного законодательства антимонопольный орган обязан принять решение о возбуждении дела о нарушении антимонопольного законодательства в срок, не превышающий десяти рабочих дней со дня истечения срока, установленного для выполнения предупреждения» (п. 8 ст. 39).

С.А. Пузыревский в качестве особенности метода правового регулирования антимонопольных отношений указывает также на то, что данное регулирование не осуществляется на уровне субъектов Российской Федерации и муниципальном уровне (уровне местного самоуправления), что вытекает, в частности, из ст. 2 Закона о защите конкуренции, согласно которой антимонопольное законодательство основывается на Конституции РФ, Гражданском кодексе РФ и состоит из Закона о защите конкуренции и иных федеральных законов, регулирующих отношения, связанные с защитой конкуренции .

Однако, с нашей точки зрения, подобный вывод является несколько парадоксальным, если исходить из трактовки метода правового регулирования как способа воздействия или совокупности правовых средств, поскольку в данном случае речь идет именно о том, каким образом регулирование осуществляться не может, а при отсутствии правового регулирования вопрос о его методе не вполне уместен.

Кроме того, С.А. Пузыревский относит к специфике метода конкурентного (антимонопольного) права предоставление свободы действий хозяйствующим субъектам на товарных рынках . Однако, во всяком случае, в содержании Закона о защите конкуренции как основного источника антимонопольного права, эта идея никоим образом не прослеживается, в отличие, например, от Конституции РФ; свобода действия на товарном рынке никаких реальных антимонопольно-правовых гарантий не получает.

Диспозитивные начала в правовом регулировании антимонопольных отношений если и существуют, то, как ни странно, не столько на законодательном, сколько на подзаконном уровне и обращены скорее не к хозяйствующим субъектам, а к органам власти; примером может служить, в частности, распоряжение Правительства РФ от 05.09.2015 N 1738-р «О стандарте развития конкуренции в субъектах Российской Федерации», которое предполагает, что данный Стандарт носит рекомендательный характер и внедряется по решению высшего должностного лица субъекта Российской Федерации .

Таким образом, в целом действующее в Российской Федерации антимонопольное законодательство по своему методу регулирования носит сугубо императивный (запретительно-обязывающий) характер; элементы диспозитивности в нем крайне незначительны (их можно обнаружить, например, в нормах об обжаловании действий антимонопольных органов).

Именно в этом, как представляется, и состоит одна из основных слабостей существующей в России модели правового регулирования антимонопольных отношений.

Если исходить из общего теоретического представления о правовом регулировании как балансе стимулов и ограничений , то в антимонопольной сфере оно имеет явный перевес в ограничительную сторону. Однако дело в том, что к официально закрепленным целям антимонопольного законодательства относятся, в частности, обеспечение единства экономического пространства, свободного перемещения товаров, свободы экономической деятельности в Российской Федерации, создание условий для эффективного функционирования товарных рынков (п. 2 ст. 1 Закона о защите конкуренции). Цели эти по природе своей таковы, что достичь их исключительно ограничительными средствами, без стимулирования, практически невозможно. В этом, как представляется, состоит одна из причин сравнительно невысокой эффективности имеющегося в России антимонопольного законодательства.

Список литературы

Государство проводит антимонопольную политику на основе антимонопольного законодательства. Наибольший опыт в этой области накоплен в США, где антитрестовские законы начали разрабатываться и применяться на практике более 100 лет назад.

Первый антитрестовский закон был принят в 1890 г. и назван по имени его разработчика — Шермана. Следует подчеркнуть, что монополия как таковая не является в США незаконной: термин «монополизация», применяемый в законе Шермана, относится не к типу рыночной структуры, а к действиям. Например, если фирма приобрела патент на новый продукт и стала единственным его производителем на данном рынке (обычно сроком на 17 лет), то она не нарушила никакого закона. Зато контракт, объединение или сговор, направленные на ограничение торговли или коммерции, можно согласно антитрестовскому законодательству трактовать как «монополизацию». Что конкретно считать «монополизацией» — решает суд.

В 1914 году был принят закон Клейтона, запрещавший конкретные виды антиконкурентных действий, например ценовую дискриминацию (установление разной цены на аналогичные товары), если она подрывает конкуренцию. Хотя закон Клейтона характеризуется большей, по сравнению с законом Шермана, определенностью в характеристике действий, которые можно трактовать как «нечестную конкуренцию», он также оставляет за судами право решать, в каких случаях упомянутые действия подрывают конкуренцию.

Итак, существующие антитрестовские законы, подобно всем другим нормативным актам, готовятся политиками, приводятся в исполнение юристами и интерпретируются судьями, поэтому многие экономисты скептически относятся к их эффективности. Некоторые даже полагают, что борьба за конкуренцию часто превращается в борьбу против конкурентов.

С момента принятия акта Шермана антимонопольные законы распространились в большинстве стран мира. Этот процесс не был одномоментным: так, в Италии соответствующий закон был принят только в 1990 г. Есть ряд стран, где антимонопольное законодательство отсутствует: Афганистан, Боливия, Парагвай и др.

В случае, когда мероприятия, осуществляемые государством, приводят к результатам со знаком минус, т.е. отличным от задуманных, и деятельность, направленная на устранение провалов рынка, оказывается нерезультативной — фиаско рынка частично переходит в фиаско государства.

Антимонопольное законодательство в России

Основой российского антимонопольного законодательства является Федеральный закон от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции» (Закон о защите конкуренции). Он содержит ограничения свободы предпринимательской деятельности и свободы договора для хозяйствующих субъектов, которые занимают доминирующее положение. Наличие последнего устанавливается на основе определения доли компании в общих продажах на рынке или совокупной доли, которую занимают несколько крупнейших (в смысле объема продаж) компаний.

Таким субъектам при некоторых исключениях запрещается:

• o установление, поддержание монопольно высокой или монопольно низкой цены товара;
• o изъятие товара из обращения, если результатом такого изъятия явилось повышение цены товара;
• o навязывание контрагенту условий договора, невыгодных для него или не относящихся к предмету договора;
• o экономически или технологически не обоснованные сокращение или прекращение производства товара, если на этот товар имеется спрос или размещены заказы на его поставки при наличии возможности его рентабельного производства;
• o экономически или технологически не обоснованный отказ либо уклонение от заключения договора с отдельными покупателями (заказчиками) в случае наличия возможности производства или поставок соответствующего товара;
• o экономически, технологически и иным образом не обоснованное установление различных цен (тарифов) на один и тот же товар, если иное не установлено законом;
• o установление финансовой организацией необоснованно высокой или необоснованно низкой цены финансовой услуги;
• o создание дискриминационных условий;
• o создание препятствий доступу на товарный рынок или выходу из товарного рынка другим хозяйствующим субъектам;
• o нарушение установленного нормативными правовыми актами порядка ценообразования.

Наряду с этим Закон о защите конкуренции вводит контроль за слияниями организаций, продажей и покупкой крупных пакетов акций компаний, а также запрет на согласование цен между хозяйствующими субъектами, раздел рынка и некоторые другие практики. На сегодняшний день можно сказать, что монопольное законодательство в Российской Федерации не реализуется. Отсюда и провалы (фиаско) государства.

Общие сведения об антимонопольном законодательстве см. В Законе о конкуренции . «Боссы Сената», карикатура Джозефа Кеплера, изображающая корпоративные интересы — от стали, меди, нефти, железа, сахара, олова и угля до бумажных пакетов, конвертов и соли — в виде гигантских мешков с деньгами, нависающих над крошечными сенаторами за своими столами в Палате Сената США .

В Соединенных Штатах антимонопольное законодательство представляет собой совокупность законов федерального правительства и правительства штата, которые регулируют поведение и организацию коммерческих корпораций и обычно предназначены для содействия конкуренции в интересах потребителей . Основными законодательными актами являются Закон Шермана 1890 года , Закон Клейтона 1914 года и Закон о Федеральной торговой комиссии 1914 года . Эти законы служат трем основным функциям. Во-первых, раздел 1 Закона Шермана запрещает фиксацию цен и деятельность картелей , а также запрещает другие методы сговора, необоснованно ограничивающие торговлю. Во-вторых, раздел 7 Закона Клейтона ограничивает слияния и поглощения организаций, которые, вероятно, существенно снизят конкуренцию. В-третьих, раздел 2 Закона Шермана запрещает злоупотребление монопольной властью.

Федеральное антимонопольное законодательство предусматривает применение антимонопольного законодательства как в гражданском, так и в уголовном порядке. Федеральная комиссия по торговле , то Антимонопольный отдел в Департаменте юстиции США , а также частные лица , которые в достаточной степени затронуты могут все принести гражданские иски в судах для обеспечения соблюдения антимонопольного законодательства. Однако применение уголовного антимонопольного законодательства осуществляется только Министерством юстиции. В штатах США также есть антимонопольные законы, регулирующие торговлю исключительно в пределах их государственных границ.

Масштабы антимонопольного законодательства и степень, в которой они должны вмешиваться в свободу предприятия вести бизнес или защищать малый бизнес, сообщества и потребителей, являются предметом серьезных дискуссий. Некоторые экономисты утверждают, что антимонопольное законодательство, по сути, препятствует конкуренции и отвращает предприятия от деятельности, которая была бы полезной для общества. Согласно одной из точек зрения, антимонопольное законодательство должно быть сосредоточено исключительно на выгодах для потребителей и общей эффективности, в то время как широкий спектр правовых и экономических теорий рассматривает роль антимонопольного законодательства как контроль экономической власти в общественных интересах. Тем не менее, опрос 568 членов Американской экономической ассоциации (AEA) в 2011 году показал, что незначительное большинство в 56 процентов в основном согласны с утверждением «Антимонопольное законодательство должно строго соблюдаться».

В последние десятилетия существенную роль в мире cтали играть процессы либерализации, открытия рынков, поощрения торговли. Значительное число стран отдают сегодня предпочтение не государственному регулированию, а рыночным силам как определяющему фактору производства и распределения товаров и услуг. Эти государства начали с принятия законов о защите конкуренции (антимонопольных законодательств), чтобы упраздненные административные барьеры для торговли и конкуренции не проявились в другой форме в результате деятельности частных компаний.

История конкурентного законодательства восходит ко временам антитрестовского устава, принятого в 1883 году в штате Алабама (США). Через шесть лет этим примером воспользовались штат Канзас и еще пять штатов, принявшие законы, в соответствии с которыми всякого рода соглашения, заключенные с целью ограничения торговли, признавались противоправными и наказуемыми. В июле 1890 года конгресс США принял так называемый закон Шермана. Этот закон признавал противоправными любые ограничивающие торговлю соглашения; монополизация объявлялась преступлением, а против виновных лиц устанавливались уголовно-правовые санкции. И хотя эти суровые меры были в основном сведены на нет деятельностью окружных судов, антитрестовское законодательство США и сегодня остается достаточно жестким по сравнению с законодательствами других стран. История становления американской антитрестовской политики свидетельствует, что главная задача, которую преследовал закон Шермана, заключалась в борьбе с экономической властью. Повышение роли именно общественно-политических функций конкуренции составляло цель американского антитрестовского законодательства. В американской политике в области конкуренции общественные преимущества никогда не были законным основанием, оправдывающим ограничения конкуренции, поскольку свобода конкуренции рассматривалась как часть свободы личности, являющейся высочайшей ценностью. С другой стороны, закон Шермана старались признать антиконституционным как ограничивающий «свободу договора», что также является важной составной частью свободы личности. Но Верховный Суд США принял решение о необходимости применять принцип «свободы договора» лишь к законным соглашениям.

Антимонопольное законодательство представляет собой довольно серьезный инструмент в осуществлении экономической политики государства. За последние 10 лет такое законодательство было принято в большинстве стран Центральной и Восточной Европы, странах Латинской Америки и Карибского бассейна, в Африке, странах Азиатско-Тихоокеанского региона. Как правило, применение законов о защите конкуренции распространяется на всех физических и юридических лиц, действия которых влияют на условия конкуренции в определенной стране.

В случае если нарушение антимонопольного законодательства будет доказано, к примеру, в отношении компании страны ЕС, на эту компанию может быть наложен штраф в размере до 10 % ее годового оборота. В США же нарушитель антимонопольного законодательства может быть приговорен не только к уплате штрафа, но и к тюремному заключению. Кроме того, в США существует особая система возмещения убытков, согласно которой компенсация за убытки взимается в тройном размере.

Необходимо отметить, что даже процесс расследования, проводимого антимонопольным ведомством, воспринимается американскими предпринимателями как чрезвычайно тягостный.

В законодательстве большинства стран нарушениями считаются антиконкурентные согласованные действия (в том числе действия между конкурирующими фирмами — картели) и злоупотребление доминирующим (монопольным) положением. Структурные же мероприятия призваны главным образом препятствовать монополизации рынков, происходящей в результате слияния компаний с большой рыночной долей. Для изменения структуры рынка законодательство некоторых стран предусматривает также возможность принудительного разукрупнения фирм, занимающих монопольное положение и злоупотребляющих им.

В странах, недавно перешедших от административно-командной системы управления к свободному рынку, нарушением антимонопольного законодательства, как правило, признаются действия органов власти и местного самоуправления, направленные на дискриминацию субъектов хозяйствования. Введение таких норм в антимонопольное законодательство оправдывается низким уровнем правосознания в обществе, невозможностью для большинства граждан воспользоваться услугами адвоката. Этот подход не типичен для стран с развитой экономикой. Споры, возникающие по поводу противоправных действий органов власти, в таких странах решаются в судах.

Анализ конкурентного законодательства дает основания главным объектом нарушения считать свободную конкуренцию, а также права и интересы потребителей (те, что могут быть затронуты в условиях ограниченной конкуренции). Исходя из этого, любые важные ограничения или искажение конкуренции признаются нарушениями. Однако жесткие меры в области конкуренции только в отдельных случаях используются для решения краткосрочных конъюнктурно-политических проблем. Эффект проведения такой политики, как правило, ощущается лишь через определенное время. Конкуренция самая по себе не является тем благом, к которому необходимо стремиться. Точнее, она нужна ради осуществления иных, не связанных с самой конкуренцией целей. И хотя в законодательстве сказано, что объектом защиты выступает непосредственно конкуренция, это положение значимо лишь в свете соответствующей фундаментальной концепции теории конкуренции и политики в области конкуренции.

НА ПУТИ К ФОРМИРОВАНИЮ МЕЖДУНАРОДНЫХ ПРАВИЛ КОНКУРЕНЦИИ

Глобализация рынков и концентрация капитала в отдельных странах свидетельствуют, что наступит время, когда отдельные люди и даже государства не смогут противопоставить себя частному капиталу. Антимонопольные (картельные) ведомства уже сейчас обеспокоены проблемами, которые могут возникнуть вследствие глобального объединения капитала, если конкурентные рынки постепенно превратятся в олигопольные и монопольные. Эти проблемы волнуют не только развивающиеся страны.

Конкурентное законодательство некоторых государств действует только на территории этих стран, не выходя за пределы национальных границ. Ряд стран, например, США, а также государства ЕС практикуют экстерриториальное применение законов, существенным образом расширяющее круг субъектов, отношения между которыми урегулированы этими законами. Экстерриториальное применение законов может привести к возникновению проблем в отношениях с другими странами, защищающими свой национальный суверенитет. Во многих странах законодательно допускаются льготы, квалифицируемые как средство поддержки индустриальной политики, способствующее развитию определенных секторов экономики. Такая политика может привести к тому, что неоправданные затраты перекладываются на другие страны и часто становятся объектом торговых расхождений между странами.

Чтобы не допустить подобных отрицательных последствий и конфликтов, заключаются двусторонние и многосторонние соглашения.

В качестве примера эффективного международного законодательства по защите конкуренции на региональном уровне можно привести законодательство Европейского Союза.

Другими многосторонними формами сотрудничества на региональном уровне являются следующие формы:

— Соглашение о Североамериканской зоне свободной торговли, принятое США, Канадой и Мексикой в 1994 году. Настоящее соглашение не предусматривает создания наднациональных органов. Основной задачей провозглашается здесь экономическое сближение, в том числе совместное регулирование правил в сфере защиты конкуренции;

— Организация «Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество» (АТЕС), созданная в 1989 году, в состав которой входит 21 страна. Решение АТЕС принимаются на основе консенсуса. Фактически АТЕС представляет собой механизм для разработки региональных правил в области торговой, инвестиционной и конкурентной политики. На четвертом саммите стран АТЕС в 1996 году вопросам конкуренции уделялось особое внимание. В частности, было предусмотрено содействие диалогу стран-членов АТЕС по вопросам цели, роли и действия конкурентной политики и его отдельных сфер, законодательства и административных процедур каждого члена АТЕС, создание соответствующей базы данных, технического сотрудничества, взаимосвязи между торговой и конкурентной политикой;

— Торгово-экономический блок МЕРКОСУР, созданный в 1991 году с участием Аргентины, Бразилии, Парагвая и Уругвая. МЕРКОСУР не имеет наднациональных органов, решения принимаются на основе консенсуса, однако блок имеет право законодательной инициативы. В 1996 году странами блока подписан «Протокол о защите конкуренции в МЕРКОСУР», сегодня еще не ратифицированный большинством стран;

— Межправительственный договор 1993 года о проведении согласованной конкурентной политики, заключенный Азербайджаном, Арменией, Белоруссией, Грузией, Казахстаном, Киргизией, Молдовой, Российской Федерацией, Таджикистаном, Туркменистаном, Узбекистаном и Украиной. В 2000 году была принята новая редакция договора, еще не ратифицированная большинством стран, в том числе Украиной. В институционном плане на основании этого договора создан Межгосударственный совет по антимонопольной политике. Решение совета носят, как правило, рекомендательный характер, однако могут быть обязательными для выполнения в случае их подтверждения правительствами стран. Основными задачами договора являются создание правовых и организационных основ сотрудничества по проведению согласованной антимонопольной политики, развитие конкуренции, а также устранение отрицательных для торговли и экономического развития факторов.

Сотрудничество между странами-членами предусматривает координацию общих действий, касающихся предупреждения, ограничения и недопущения монополистической деятельности, а также недобросовестной конкуренции, сближения законодательств, создания условий для развития конкуренции, согласования порядка рассмотрения и оценки монополистической деятельности субъектов хозяйствования, органов власти и управления и создания на этой основе механизма сотрудничества. Кстати, 24 апреля 2002 года в Одессе состоялось пятнадцатое заседание Межгосударственного совета по вопросам антимонопольной политики (МСАП) стран СНГ, в ходе которого участники обменялись мнениями о состоянии защиты экономической конкуренции в странах СНГ, приняли ряд принципиальных решений, в том числе об обращении к главам государств Содружества с целью обеспечения высокого статуса антимонопольных органов.

Нельзя не отметить возрастающего интереса Украины к региональному сотрудничеству. Так, в рамках председательства Украины в Организации Черноморского Экономического Сотрудничества (ОЧЕС) 25 и 26 апреля проходил Международный семинар по вопросам конкуренции государств — членов ОЧЕС. Участники семинара обсудили проект Договора о сотрудничестве государств — членов ОЧЕС в сфере развития конкуренции, разработанный Антимонопольным комитетом Украины. Проект предусматривает процедуру взаимодействия конкурентных органов для предотвращения и прекращения нарушений конкурентного законодательства, последствия которых выходят за пределы национальных рынков. Наряду с многосторонним сотрудничеством развивается также двустороннее взаимодействие. Наибольшего развития достигло сотрудничество между США и ЕС. Соответствующее соглашение было подписано в 1991 году. Предпосылкой для подписания такого соглашения стали возрастающие масштабы торгово-экономических отношений и связанные с ними значительные затраты на проведение расследований в сфере законодательства по защите конкуренции. Другая цель, которую преследовало подписание соглашения между США и ЕС, заключалась в необходимости для ЕС ограничить экстерриториальное применение законодательства США. Одним из ключевых моментов настоящего соглашения был принцип «взаимной вежливости» (positive comity), в соответствии с которым каждая сторона может обратиться к другой с просьбой о проведении расследования по антиконкурентным действиям, имеющим место на ее территории, однако влияющим на интересы стороны, которая обращается с просьбой.

Для учета интересов каждой стороны при принятии решений, касающихся начала расследования, сути судебных решений, масштабов расследования, определения размеров штрафов и др., Соглашение предусматривало принцип «традиционной вежливости» (traditional comity).

Сегодня обсуждаются различные формы межгосударственного взаимодействия по вопросам конкуренции. Один из подходов заключается в стимулировании двустороннего и многостороннего сотрудничества, основанного на использовании принципа «взаимной вежливости».

Второй подход состоит в добровольном сближении законодательства и политики в сфере защиты конкуренции на базе принципов, разрабатываемых ОЕСР и ЮНКТАД.

Третий подход связан с подготовкой многостороннего соглашения в области конкуренции в границах ВТО. Именно этот подход представляется наиболее удачным, поскольку учитывает опыт ВТО в сфере международно-правового регулирования по многим экономическим вопросам и механизмам урегулирования межгосударственных споров и обязательный характер решений ВТО.